Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
«Это смерть и девушка!» И с тех пор танец так и называли – «Смерть и девушка». Но это не входило в мои намерения, я всего лишь пыталась выразить свое первое представление о внутренней трагедии, таящейся за внешними проявлениями радости. По моему мнению, танец следовало назвать «Жизнь и девушка».
Затем я в танце отражала борьбу с этой самой жизнью, которую публика назвала смертью, и отвоевывала у нее свои эфемерные радости.
Нет ничего более отдаленного от реальной правды, чем герой или героиня стандартного фильма или романа. Щедро наделенные добродетелями, они не могут совершить неверный поступок. Благородство, отвага, сила духа и т. д. и т. д. для него. Чистота, кроткий нрав и т. д. для нее. Все отрицательные качества и грехи предназначены негодяю или дурной женщине, в то время как в реальной жизни, как мы знаем, нет людей полностью плохих или полностью хороших. Мы можем и не нарушать десять заповедей, но, безусловно, все мы на это способны. В нас затаился нарушитель законов, готовый при первой же возможности выскочить на свободу. Добродетельные люди – это всего лишь те, кто не подвергается значительным соблазнам потому, что пребывает в растительном состоянии, или потому, что их цели настолько сосредоточены в одном направлении, что просто нет времени посмотреть вокруг.
Однажды я видела замечательный фильм, который назывался «Железная дорога». Его тема такова: жизнь людей сравнивается с паровозом, бегущим по определенной колее. А если паровоз сойдет с колеи или встретит непреодолимое препятствие, произойдет катастрофа. Счастливы те машинисты, которые, увидев перед собой крутой склон, не испытывают дьявольского искушения сойти с тормозов и броситься навстречу разрушению.
Иногда меня спрашивают, считаю ли я, что любовь выше, чем искусство, и я отвечаю, что не могу разделить их, так как художник – единственный возлюбленный, только он обладает способностью видеть красоту в чистом виде, а любовь – это видение души, когда она дает возможность смотреть на бессмертную красоту.
Пожалуй, одной из самых замечательных личностей нашего времени можно назвать Габриеле Д’Аннунцио, хотя он невысок и его едва ли можно назвать красивым, за исключением тех минут, когда его лицо загорается внутренним светом. Но, обращаясь к женщине, которую любит, он преображается и становится подобен самому Фебу-Аполлону, он завоевал любовь величайших и красивейших женщин нашего времени. Когда Д’Аннунцио любит женщину, он помогает ее душе подняться над нашей землей в божественный край, где пребывает в сиянии Беатриче, он превращает каждую женщину в часть божественной субстанции. Он возносит ее настолько высоко, что она сама начинает верить, будто пребывает рядом с Беатриче, которую Данте воспел в своих бессмертных строфах. В Париже была эпоха, когда культ Д’Аннунцио достиг такой высоты, что в него были влюблены все самые знаменитые красавицы. В эту пору он накидывал на всех фавориток по очереди сияющую вуаль. Она возносилась над головами простых смертных и передвигалась, окруженная необычным сиянием. Но стоило капризу поэта окончиться, вуаль исчезала, сияние тускнело, и женщина снова превращалась в обычную глину. Она сама не знала, что с ней произошло, только ощущала, что внезапно опустилась на землю, и, оглядываясь назад, на происшедшее с ней превращение, когда ей поклонялся Д’Аннунцио, она понимала, что уже никогда в жизни не встретит такого гениального возлюбленного. Оплакивая свою судьбу, она становилась все более и более унылой, и люди, глядя на нее, говорили: «Как Д’Аннунцио мог любить эту заурядную женщину с красными глазами?» – столь великим возлюбленным был Габриеле Д’Аннунцио, что мог на время придать обычной смертной божественные черты.
Только одна женщина в жизни поэта выдержала это испытание. Она и сама по себе являлась воплощением божественной Беатриче, и Д’Аннунцио не было необходимости набрасывать на нее свою вуаль. Я всегда считала, что Элеонора Дузе была настоящей Беатриче Данте, воплотившейся в наши дни, так что перед ней Д’Аннунцио мог только пасть на колени и поклоняться ей, и это стало единственным смыслом его жизни. В других женщинах он находил всего лишь материал, который сам преобразовывал, и только Элеонора парила над ним, даря ему божественное вдохновение.
Как мало людей знает о силе утонченной лести! Слушать, как тебя восхваляют с волшебной силой, характерной для Д’Аннунцио, – это, наверное, напоминает ощущения Евы, когда она услышала голос змея в раю. Д’Аннунцио мог заставить любимую женщину ощутить, будто она – центр вселенной. Я помню свою замечательную прогулку с ним в Форе. Мы остановились, и воцарилась тишина. Затем Д’Аннунцио воскликнул: «О, Айседора, только с вами можно оставаться один на один с Природой! Все остальные женщины разрушают пейзаж, и только вы становитесь частью его». (Может ли хоть одна женщина устоять против подобного почитания?) «Вы часть деревьев, неба, вы высшее божество Природы».
Таков был гений Д’Аннунцио. Он заставлял каждую женщину почувствовать себя богиней в своей сфере.
Лежа здесь, в своей постели в Негреско, я пытаюсь проанализировать то, что люди называют памятью. Я ощущаю жар средиземноморского солнца, слышу голоса детей, играющих в соседнем парке, ощущаю тепло своего тела. Я смотрю вниз на свои обнаженные ноги, вытягивая их. Мягкость моей груди, мои руки, которые никогда не бывают в состоянии покоя, но постоянно раскачиваются мягкими волнообразными движениями, и я понимаю, как устала за эти двенадцать лет. Эта грудь таит в себе никогда не прекращающуюся боль, эти руки, лежащие передо мной, отмечены скорбью, и, когда я одна, эти глаза редко бывают сухими. Слезы струятся уже двенадцать лет с того самого дня, когда, лежа на другой кушетке, я была внезапно разбужена громким криком. Повернувшись, увидела Л., похожего на раненого: «Дети погибли!»
Помню, как меня охватило какое-то странное болезненное состояние, и только в горле что-то горело, словно я проглотила раскаленные угли. Но я не могла осознать происшедшего. Я заговорила с ним очень мягко, попыталась успокоить его; сказала, что этого не может быть. Затем пришли другие, но я не могла представить, что произошло. Вошел мужчина с темной бородкой. Мне сказали, что это врач. «Это неправда, – произнес он. – Я спасу их».
Я поверила ему. Хотела пойти с ним, но меня удержали. Теперь я знаю – они так поступили, потому что не хотели, чтобы я
Ознакомительная версия. Доступно 21 страниц из 105
