и человек
Черту греха тотчас же пересек, –
Тем люди объясняют всю природу,
Своих поступков диких тягу.
Пусть так, пусть, это им в угоду:
Тянуться увальнями к благу.
XXXI
Богами войн разнёс резвый аллюр:
Наземь спустился Марс, Арес и Тюр,
А Морриган своей красой затмила
Всех женских лиц прекрасный взор,
Мужчин тотчас ошеломила
И принесла наземь раздор.
XXXII
Кровь хлынула, мятежный приступ гнева
Всех разобщил: на «право» и на «лево».
Во время войн меня бывало мало
И время декадентства, запущенья
Меня как будто смертную сражало,
Но в битвы зрела точно в отраженье.
XXXIII
Суть человека знать о себе даст:
Идея в нём сидит и хочет новых каст –
Людей делить на нужных и ненужных.
Хоть будет «нужный» принципат
Далёк от благородства, вовсе – чуждый;
И будет даже хуже – психопат.
XXXIV
Скажу тебе историю, которая случилась.
Одним умом она однажды говорилась.
Христос явился миру в День Господен.
Пришли три ратных, кинули в острог:
«Зачем-де чтоб ты был у нас свободен?
Вот крест твой, небо – вот твой Бог.
XXXV
Известна нам мораль твоих заветов,
А что ответы – нам полно ответов.
Давно написан славный катехизис,
Где, как в брошюре, “да” и “нет” даны
Забыли мы про клерикальный кризис:
Все обделённые, однако – все равны.
XXXVI
Ты дал нам вещь, которой можно
Заставить мыслить непреложно
В ключе, который нужен нам,
Всех рассадить в земле по сорту,
Заполонить битком Бедлам,
Чтоб не примкнуть оттуда к чёрту».
XXXVII
Людей от обезьян отъединил Хёни́р,
Однако здесь не всё – ведь без Глейпнир
Никак не обуздать поток разумной магмы.
И вместе с разумом познали люди скуку,
Работа опостыла, захотелось гаммы –
Безумие и ум воздвигли войны и науку.
XXXVIII
И потому ли просветив людей Энли́ль
Направил против них своих могучих сил?
Я не судья, но прорицая силой Фригг
Гляжу на люд пустой, беспечный,
И их зловещих войн, интриг
Снаряд прям в грудь летит картечный.
XXXIX
Их разум, гений – прочная станина,
Как не прискорбно – скользкая стремнина.
Война людей – проблема всех людей
Неважно кто твердит, что непричастен:
Пока властву́ет надо всем злодей,
То непричастный – тот сильней несчастен.
XL
Словом, конец описан был давно
Не случаем в умы людей было дано,
Что битва грянет и Армагеддон
Маренским духом жизнь всю поглотит;
Великой Кальпы зарёй алой Аваддон
Людской удел тотчас отяготит:
XLI
Любой не сможет высказать упрёк –
И захлестнёт мир жданный Рагнарёк.
Гляди, ведёт всё к этому концу.
И сожалеть ли, гневно жизнь винить?
Её винить ли? Вам же то к лицу!
Армагеддон стремитесь вы же и творить?
XLII
С эпохой ум людской всё тлеет,
Ко мне всё чаще каждый злеет.
Колодец бросил охранять Мимир,
Никто к нему не жаждет приближаться.
Во всяком воет свой Фенрир,
С цепи вот-вот должен сорваться. –
XLIII
Герой наш слушал дух приятно,
Всё было складно и понятно.
Его томил вопрос, ответ лишь только ей
Доступен был: – Я знал людей, любил,
Но вдруг познал: людской ручей
Со мной не в путь, он лишь губил
XLIV
Меня, мой дух травил невежественной целью
И моя лодка на ручье столкнулась с мелью.
– Другие только так тебя поймут,
Смогли себя понять насколько:
Понять себя – то самый сложный труд.
Себя им не дано понять нисколько.* –
*Трудно открыть человека, а себя самого всего труднее; часто лжет дух о душе.
Ф. Ницще
XLV
Она ответила, как будто данный
Вопрос был ею давно жданный.
– Однако знай, урок мой для тебя:
Поймёшь других, в себе начнёшь петлять
Устроена так странная судьба:
Дано себя или людей понять.
XLVI
Сейчас же люди дна себя достигли:
Мамоне бьют челом и алтари воздвигли,
Жуиры посмотрела я кругом,
Всем должное – набить желудок,
Все глупым заняты трудом,
Закон – всем бог, мораль, рассудок.
XLVII
Все безрассудные, с рассудком или без
И слишком малых слово имеет вещий вес.
В благословении творца любви Эрота
Увидеть могут лишь вульгарный толк;
Эдипов комплекс и язык Эзопа –
Излюбленный стал всеми ручной волк.
XLVIII
Где больше правил и законов – меня мало,
Мне смысл всегда свобода придавала.
Так трудно мне сыскать здесь друга
Среди врагов моих неугомонных,
Среди считающих, что слыть заслуга
Рабами правил сумасбродных.
XLIX
Я в каждом нахожусь – и кто-то мой клеврет,
А кто-то жить ради меня даёт обет.
И помню изо дня в день бесконечно
Меня слоили и на части раздирали
Пираньи, голодом томимые извечно,
Своим невежеством меня пытали.
L
Великий сын достойный адмирал Колчак
В учебниках такой же стал как хан Кончак –
Любому преданному замыслу поборнику,
Смотреть на мир поэтому невмоготу,
Любому движимому помыслом угоднику
Не видно за туманом в мыслях правоту.
LI
Без чувств нет памяти, без памяти – ума*.
Идёт на мир ужасная чума –
Все чувства подменили вожделением,
И память стала пеной из слюней;
Стал ум сплошным одним стремлением –
Разбавить горечь тяжких дней.
*Вольтер
LII
Сократа, Бруно кончили невежды
И по своей вине остались без надежды.
Готовы усложнять и силы тратят,
Чтобы достойных угнетать, камнями бить.
Потом опять же сами платят, –
Ведь им с невежеством и жить.
LIII
Слепцами поддаются, словно Хёд,
Не зная, что бывает горек мёд.
А плутовской тлетворный Локи,
Напев слепцу разумному ушами,
Прицелив в брата взгляд жестокий –
Плут управляет существами.
LIV
Средь всех раздор несёт Гулльвейг;
И есть сейчас ли где Сольвейг?
Все чувства низменные, связи
Хилы под тяжким грузом ложным.
Стоят гигантские из грязи
Стелы́ людским грехам ничтожным.
LV
Подумай как созвучно божество вражды – Эрида*
Светлейшей вестнице богов и радуги – Ириде**.
И есть Тескатлипо́ка – такой бог,
Творитель мира, он же – разрушитель;
В умах людей он также смог
Стать фатума, удачи покровитель.
* Эрида – божество вражды.
** Ирида – вестница богов и радуги.
LVI
Не удивлюсь, что кто-то, оседлав Гайтана
Контуженный устоями Шайтана,
Утратив ясность жизни, без сознанья,
Чаруемый велением богини Аты,
Начнёт нести кругом одни страданья –
Уже в виду пронырливой Апаты.
LVII
Вся власть будет тирана-сумасброда,
И им решится: что для всех свобода.
А смерть, снующая по здешним землям
Пытается найти достойного адама.
Прислушиваясь к душам, сути внемля,
С послами гончими на гибель мечет Яма.
LVIII
Испытывая, муча, как Тантала,
Безвольных опускает вглубь Тартара,
В Аид спускает, там, где восседают
Три справедливейших судьи,
Которые умерших осуждают,
