такого же большого, как и он сам. Желает тебе светлого будущего, а не туманного. Академия дала бы тебе не только документ об образовании, но и помогла бы найти себя. Он видит, насколько ты потерян.
Звучало совсем неубедительно. Юлиан слышал эти слова за прошедшее лето бесчисленное множество раз. От всех, кого только мог. И всякий раз проносил это мимо своих ушей.
Ему и не требовалась помощь психиатра. Ему просто не повезло со спутником.
– Мне хватит того, что я получил в школе, – сказал Юлиан. – Я сам хочу строить свою жизнь. Не обращаясь за помощью к родственникам.
– Но оплатил проезд ты деньгами своего деда. И за всё лето не заработал, наверняка, совсем ничего. Это ли не заблуждение? Можешь ли ты выделить ещё одну причину своего недовольства?
– Он не хочет меня слушать. Он не разделяет моих интересов. Он хочет, чтобы я прочитал огромную книгу про его родословную. А я не хочу. Зачем мне вспоминать его прошлое?
– Незнание прошлого порождает неспособность строить будущее. Твой дед происходит и дворянского рода, однако всего в жизни он добился сам. Без знаний, полученных им из прошлого, этого сделать бы не удалось.
– Сейчас это не очень актуально.
– Я объяснил тебе его мотив. Его правильный мотив. Оба твоих недовольства совсем необъективны. Поэтому прошу озвучить третье.
– Он распределяет мой распорядок дня, – чуть призадумавшись, сказал Юлиан. – Будит меня чуть свет. Не дает мне возможности гулять, сколько я хочу. Держит меня словно в клетке. Заставляет есть, будучи одетым в парадную одежду. Заставляет держать ложку и нож в правой руке, а у меня это плохо получается. Я ненавижу правила этикета.
– Твой дед человек старых устоев. Этикет – это неотъемлемая часть любого дворянина. И поверь, многим это совсем не нравится. И твоему деду не нравится.
Водитель резко тормознул, и Юлиан едва не слетел с сиденья. Автобус подобрал какого-то бедолагу, однако ему пришлось довольствоваться стоячим местом.
– Есть законы, придуманные не нами. В том числе и не твоим дедом, – продолжил старик.– А чтить обычаи мира, в котором ты живешь, ты обязан.
– Я хочу быть свободным. Делать то, что хочу, не оглядываясь на мнения других.
– В твоем возрасте все революционеры. Но, если ты продолжишь мыслить в том же духе, станешь тем, кто следует по течению и ничего не меняет. Сдержанность – один из залогов успеха.
– Вы сказали, что в молодости были примерно таким же, как я. Но видитесь вы мне вполне успешным человеком.
– Никто и не спорит, – сказал дед. – Но я могу сказать, что однажды тоже встретил… Образно так сказав… Встретил своего старика в автобусе. Который раскрыл мне глаза. Который убедил в некоторых вещах и помог встать на правильный путь.
– И вы сразу вернулись домой?
– Нет, конечно. Осознание пришло многим позже. Но я безмерно рад, что оно пришло. И до сих пор оно во мне и никуда уже не денется.
– Сожалею, я никогда не слушаю чужих мнений, – сказал Юлиан.
– А ты смел, – похвалил его старик, – наверное, даже смелее, чем я был. Плавно я постараюсь угадать следующую причину. Дед забрал тебя от матери, не спросив твоего мнения?
– Да, – вздохнул Юлиан, – вы правы.
Этот старик определенно умеет читать чужие мысли. Другого объяснения Юлиан придумать не мог.
– И чем же это обосновано, по твоему мнению?
– Тем, что он тиран…
– Нет. Всё однозначно. Он просто любит тебя. Скучает по тебе и хочет тебя видеть. Разве сложно докопаться до такой элементарной истины?
– Если бы любил, понимал бы меня, – возразил Юлиан.
– Я уверен, что даже если бы он слышал всё, что ты о нём сейчас сказал, он простил бы тебя и продолжил любить. И, когда у тебя появится свой внук и тоже станет взрослеть, история повторится. И ты будешь любить его. Всегда.
– Я буду любить свою жену, детей и внуков настоящей любовью. Буду стараться делать для них то, что они по-настоящему хотят. А не чего хочу от них я.
– Не раскидывайся такими словами, покуда не повзрослел. У меня есть внук и внучка, но они очень далеко и я несколько лет их не видел. Но более всего мечтаю снова обнять их. Думаешь, я никогда не ссорился с ними? Думаешь, они не были злы на меня и не кидали в меня проклятья? Было всё. Но всё перечеркнуто словом "любовь".
Слова звучали всё убедительней, но Юлиан совсем не хотел их слушать. Он сделал свой выбор. И не отступит от него, пока не удостоверится в том, что было лучше. А это, он был уверен, не случится ещё очень и очень долго.
– Сеньор Раньери злится на тебя сейчас, как на дьявола. И завтра будет злиться. А после что? Он впадет в грусть, станет убиваться, что, возможно, обидел тебя, и сделает всё, для того, чтобы вернуть. Тебе охота, чтобы дед переживал и маялся?
– А ему охота, чтобы я занимался тем же?
– Ему неохота. Ему охота сделать тебя человеком. Сейчас ты совершил серьёзный поступок и это, можно сказать, приблизило тебя на шаг к взрослости. А деду добавило седых волос и бессонных ночей.
– Он всегда хорошо спит, – сказал Юлиан, – храпит так, что слышно мне на втором этаже.
Старик неожиданно громко рассмеялся, и Юлиану стало от этого немного не по себе. Он смотрел на старика недоуменным и серьезным взглядом, но тот не реагировал. Ему было смешно, что его ровесник храпит.
Люди на других местах тоже смотрели на него, но, по большей части, им было всё равно.
– Совсем скоро мы приедем, – оклемавшись от смеха, произнес старик, – тебе приходилось раньше бывать в Свайзлаутерне?
– Я был там много раз, но мне больше нравится Грунндебайтен.
– Ты там живешь? Это совсем маленький город на фоне Свайзлаутерна. Кремовый рай, как многие его называют. Признаюсь, вкуснее шоколадных пончиков, чем там, мне отведывать не приходилось.
– Клубничные пирожные там гораздо вкуснее, – ответил Юлиан, однако теперь в его глазах читалось безразличие.
Он совершенно неожиданно выговорился было совершенно незнакомому человеку, и теперь сомневался, правильно ли сделал. Он не привык доверять чужим людям. Он не открывал душу даже родным. Юлиан всё держал в себе. Потому что все его переживания и проблемы – его. Его достояние и его богатство.
– Сладкоежка, стало быть? – поинтересовался старик.
– Нисколько, – возразил Юлиан, – я бы предпочел жареную колбаску, чем самое вкусное пирожное.
– Похвально. Сладкое часто вредит здоровью. Хотя, думаю, что тебе на здоровье сейчас, грубо говоря, плевать. А к старости начинаешь задумываться о
