спряталась за дверь.
«Ненавижу, — зло подумала, припоминая сразу все обиды и колючие моменты их пятилетних отношений. — Век бы не видела. И что он только здесь делает? Неужели пришёл поиздеваться?»
Так и спросила.
«Дурная, — произнёс раздражённо. Про себя. — Сдалась мне…»
— Что молчишь? Язык проглотил?
— А ты я посмотрю, как всегда остра.
— Не жалуюсь. Беседу поддержать точно сумею.
— Опять ты об этом, — тяжко вздохнул. — Когда уже забудешь? Сто раз объяснял: тогда был пьян, расстроен и совсем не хотелось разговаривать.
— Вот именно! Ты приехал к моим родителям и молча вонял алкоголем!
— Ты же знаешь, я с Лёшкой тогда поссорился. А он мой лучший друг.
— А я твоя любимая девушка! — Сбавила тон. — Была…
— Так и будем выяснять отношения через дверь или всё-таки впустишь?
— А зачем? Что ты вообще забыл?
«Тебя», — едва не сорвалось с губ. Но Эль взял себя в руки, а заодно взял тяжёлый чемодан, оставшийся, как и прочие вещи на улице, ответил. — Поговорить надо. О твоём наследстве.
— А вот это тебя вообще не касается!
— Касается. Твоя бабушка просила меня помочь. В общем, объясню, если впустишь.
— А не впущу, не объяснишь? — в голосе скользнула ухмылка.
Эль отчётливо представил довольное лицо бывшей и разозлился:
— Это тебе необходимо, не мне, дурная! Думаешь, что мне приятно тут стоять и ждать, когда же её величество Карамелина соизволит выслушать?
— А что ты грубишь?
— А что ты тупишь?
Дверь резко открылась и… вновь захлопнулась перед самым носом Эля.
— Карамелина!
— Уйди! Ты даже на похороны не пришёл!
— Неправда. Ты меня не видела, потому что плакала всё время.
— Так что же не утешил, раз видел, как мне плохо?
— А ты бы приняла моё сочувствие? Молчишь. Сама прекрасно знаешь ответ.
Она знала. Эль прав: кого-кого, а его бы слова утешения не приняла. Но если бы он просто обнял…
— Карамелина, открой. Ведём себя, как глупые подростки. А время, между прочим, идёт. В любой момент… — запнулся. — Нельзя тебе оставаться одной. Понимаешь?
— Неумело подкатываешь, — заметила Ася, уверенная в том, что это не подкат. Но кольнуть бывшего хотелось.
Эль собрал всю свою волю, представил пляж и девушек в бикини — одна из них до ужаса напоминала Асю — выбросил неудачную фантазию из головы и со смешком заметил:
— Карамелина, Карамелина, хочешь не хочешь, а дверь открыть всё равно придётся.
— Почему это? — насторожилась та, вмиг вообразив, как из углов выползают гигантские пауки. Не зря же Эль говорит, ей нельзя оставаться одной? Помнит про фобию.
— Да потому, — с явным превосходством пояснил бывший, — что все вещи здесь. Как ты проживёшь без ста двадцати двух фиговин для макияжа?
«Помнит, зараза…»
— Без плойки? Духов? Расчёсок?
Пришлось признать его правоту. Скрипя зубами и кроша остатки леденца во рту, Ася произнесла:
— Поздравляю. Победил. Открываю. Но давай сразу договоримся: отдаёшь вещи и прощаемся.
— Договоримся, но по-другому. Я тебе отдам вещи, а ты угостишь меня чаем и выслушаешь.
— У меня нет чая.
— Тогда просто выслушаешь.
— Хорошо. Даю пять минут.
— Семь.
— Шесть, Эль.
— Десять.
— Девять, Эль!
— Восемь.
— Семь!
— Договорились!
Ася поняла, что он её развёл. В самом же начале говорил про семь! Ну, Эль. В голове уже зрел план мести.
Карамелина Ася Сергеевна не привыкла уступать.
Она впустила, он втянул многочисленные пожитки и захлопнул дверь. Ни один не знал, что за ними наблюдает соседка.
А тем временем пустельга прогуливалась вдоль дома этой самой соседки, высматривая, выслушивая. Ожидая.
С наступлением ночи могло произойти ещё одно убийство.
Эль не мог не признать — Ася выглядела отменно. Впрочем, иного ждать не приходилось. О внешности бывшая заботилась с усердием. К счастью, интеллект от этой заботы не страдал. Карамелина с одинаковым старанием рисовала стрелки на глазах и читала лекции. Везучесть Аси заключалась в том, что память позволяла не зубрить материал, а лишь перечитывать перед сном. Элю тоже не приходилось особо сидеть за учебниками, но по другой причине. Он знал, учёба в СПБГУ лишь прикрытие. Его настоящие умения служили не для исторического факультета. А вот бывшая об этом не догадывалась. Клавдия Семёновна настояла. Эль, как верный помощник, всячески оберегал Асю от правды. Но теперь настало время рассказать о главном.
Наблюдая, с какой деловитостью и деланным равнодушием Ася разбирает вещи, подошёл к серванту, где хранился ключ и вздохнул. Пора начинать разговор.
— Семь минут, — сухо напомнила Карамелина.
— Помню, — пробубнил.
Ася наклонилась особенно низко, пронзительно взглянула на Эля. Он не удержался, соскользнул взглядом в вырез платья. Воображение против воли дорисовало остальное. Сразу же вспомнились бурные ночи на последнем курсе. До этого держались, а на пятом сорвало. Сдадут сессию и сразу в общагу. Он просил соседей по комнате прогуляться, она в срочном порядке придумывала, что ей надо купить в магазине и просила сбегать подружек. Потом оба смеялись.
Эль скучал по Асе.
— Пять минут, — напомнила бывшая.
— Что?
— Осталось пять минут.
— Я ещё даже не начал говорить!
— Я слушаю твоё молчание уже две минуты, — отвернулась, лишая чудесного вида. Впрочем, Эль готов был признать: сзади Карамелина выглядела не хуже. — Не моя вина, что ты и словом не обмолвился.
Эль покраснел от злости. Нет. Он не скучал по бывшей. Совершенно не скучал.
***
Птица заглянула в окно, внимательно осмотрела кухню. Плита была источником, и пустельга об этом прекрасно знала. Перелетела к соседнему окну. Хозяйка отсутствовала — шанс пробраться незаметно. Птица простучала клювом раму, несколько раз взмахнула крыльями, создавая что-то вроде прозрачно-синего тумана. Окно распахнулось. Довольная пустельга пробралась внутрь, по-хозяйски облетела кухню. Зависла над плитой. Хозяйка могла вернуться в любую минуту.
