чтобы отправиться на работу.
Метро, в свою очередь, проглотит его, вместе с несколькими людьми, которых он визуально выучил за все эти годы — они его «подземные» друзья и знакомые. Но с ними он никогда не заговорит, а если один из них к нему и обратится, ответит ничего не выражающим тоном и сойдёт на нужной ему станции.
Работа — бег по кругу за часовой стрелкой, заканчивалась в шесть и аналогичный путь обратно, только лица у его знакомых были уставшими на другой лад. Теперь не отпечаток недосыпа, а утомление от однообразной работы покрывало их.
Шум метро заглушал собственные мысли.
В этот момент скучный человек казался себе куда интереснее, чем обычно — словно смотрел немного со стороны.
А по выходу из метро его принимал в свои объятья плотный шум города, конечно, другой, но также не оставляющий сомнений — средство, способное унять боль и заглушить любой вопрос.
Ноги помнили дорогу до дома, подъезда и его квартиры — если бы он всматривался в то место, в котором жил, то наверняка испугался бы, решив, что потерялся в каком-то уродливом каменном лабиринте.
Дома ел свой ужин, по вкусу ничем не отличавшийся от его завтрака и быстрого, стыдливого перекуса в обеденный перерыв.
Дальше он покорно ожидал, когда его организм сдастся и ему захочется спать.
Но бывали редкие мгновения, в особенно душные летние ночи, когда сон не шёл к нему. Ворочаясь с боку на бок, он запутывался в своих воспоминаниях, несбывшихся мечтах и думал о том, что обязательно нужно сделать что-то со своей жизнью, что недоволен ею, и она давно не приносит ему удовольствия.
Вставал, нервно откинув одеяло ногами, и шёл на балкон.
Город пусть и притихший, никогда не засыпал, он создавал такое сильное световое загрязнение, что даже сейчас, глубокой ночью, почто не было видно звёзд.
Человек смотрел на них, не уверенный, впрочем, что это настоящие звёзды, и в этот момент не думал ничего.
Это были минуты его жизни.
Долгое ожидание
Около пруда среди камышовых зарослей раздавались объявления — операторы-сверчки и их начальники цикады предупреждали о вылетах стрекоз.
Камышовые аэродромы-кубышки принимали все новые борта, летевшие из самых дальних закоулков прилежащих лесов.
Было даже несколько рейсов до Облачного города, куда, однако мало кто летал.
Сегодня же погода не вполне способствовала полёту — с самого утра разыгрался ветер, и взлётные камыши раскачивались из стороны в сторону. Все рейсы отменили и стрекозы сидели на своих местах, крепко вцепившись ножками в основания под ними.
Цикады громко повторяли, что сегодня никаких отправлений не будет, до момента, когда погода станет лучше.
Зеркальная некогда поверхность пруда теперь покрылась рябью, и рыбы-диспетчеры под водой не могли руководить и следить за правильностью полётов.
В этот день наступил настоящий транспортный коллапс и пассажиры, что застряли в зарослях камыша, громко негодовали.
Несколько семей даже решило искупаться и понырять, чтобы написать про обслуживание, что, однако не имело особенного смысла при такой-то погоде.
Пузырьковые жалобы всплыли, не возымев никакого эффекта.
Впереди предстоял целый день непогоды и долгого ожидания на песчаном берегу, под палящими лучами солнца.
Задумчивость
Облака плыли по синему небу.
Внизу стояли точки-люди и смотрели на них, придумывая, на что они похожи. Кому-то виделись мифические существа, геометрические формы или животные.
Бесконечный простор для фантазии.
Дети тянули свои ручки к ним, и в некоторых случаях дотягивались, перемешивали эти пушистые завихрения, придавали им новые формы и втайне смеялись, что родители не могут понять, что они составили.
Даже облако в форме пчелы не способно испортить всем настроение, ведь его жало рассыпается на маленький дождик во время укуса, и никакой боли нет и в помине.
Только чувство свежести, что спасает от яркого солнца, что стоит в самом зените.
— А что это там?
— Слон с очень длинным хоботом, смотри, мама, как далеко он тянется!
— О, я тоже его вижу.
Уборка
В номер постучали.
Несколько секунд ожидания длились столетия, но затем дверь открыли, и вошла уборщица.
Обычный номер гостиницы предстал перед ней — но, несмотря на то, что при стуке никто не ответил, в комнате было множество гостей.
Именно за ними и пришла сотрудница.
На кроватях сидело несколько человек, а ещё один стоял на балкончике, но их убирать нужно в последнюю очередь.
Сразу заглянув под кровать, она обнаружила пылевого человека, который свернулся клубком и тихонько переместился в дальний угол, когда она нагнулась туда и создала этим движением небольшую волну воздуха.
Человек под кроватью стыдливо впитался в тряпочку и был затем таков.
На подоконнике находился тонкий человек, всего в несколько миллиметров толщиной, которого ждала та же участь — тряпочка с чистящим средством не оставила ему шансов.
Невидимый человек, состоявший из волосков и запахов, плотно укутался, впитался в постельное бельё так сильно, что пришлось его полностью поменять. Но и эта операция была проведена с невозмутимостью тысячного повторения одного и того же действия.
Последними были согнаны со своих мест люди, то сидевшие, то встававшие и передвигавшиеся по комнате так, как им заблагорассудится — пшикнув несколько раз из баллончика, в воздухе была наведена искусственная свежесть.
Управившись со всем этим и несколько утомившись, женщина перешла на балкон, где оказался последний постоялец номера.
Притворившись старым, выцветшим полотенцем, он млел под солнечными лучами. Притронувшись к нему, сотрудница гостиницы увидела, как много песка хранит он в себе.
— Так дело не пойдёт, — прошептала она и принялась за работу.
Грубо, без всякой почтительности, сгребла его в кучу и закинула в большой мешок, в котором валялись такие же растерянные люди, у которых хватало смелости только хмыкать, причём очень
