Книга Психушка монстров - Ольга Гребнева

— Страж, зверюга, вот ты где…

Эдик осёкся, не договорив ласковую приветственную фразу, потому что приближающееся нечто явно не было знакомой собакой. Как минимум раза в четыре крупнее, хотя и местный лохматый охранник, в родословной которого явно отметились волкодавы, был Эдику выше пояса. Когти лязгают, взбивая снег до самого дорожного покрытия и высекая искры из бетона, глаза пылают гнилушечным зеленоватым светом. А за спиной зверя словно ещё более тёмное облако, похожее то ли на раскинутые крылья, то ли на развевающийся плащ, и там тоже искры проскакивают. Зелёные, багровые и серебристо-синие…

«Фейерверк чёртов…» — абсолютно глупая мысль-ассоциация мелькнула и пропала. Приближающееся ЭТО выглядело настолько жутко, что думать о нём нисколько не хотелось, а возникало желание только драпать, бежать, спасаться. Куда угодно, но быстро!

Ноги сами понесли Эдика обратно, откуда пришёл, к выходу. Морозный воздух комом становился в горле. Снег, до этого казавшийся расчищенным и утоптанным, хватал за ботинки, как зыбучие пески, а темная улица казалась бесконечной. Но он бежал быстро, изо всех сил, стараясь не спотыкаться и не терять направление. Страх, как склизкая жаба, холодил грудь изнутри, и главное было — успеть добежать, выбраться к остановке, к людям, к свету фонарей и шуму бегущих по трассе автомобилей. Прочь из этого заколдованного места! Там, за забором, зверь его не достанет — уверенность в этом засела единственной мыслью в голове.

С разбегу Эдик вписался в закрытые ворота всем телом, больно ударившись, так, что воздух из лёгких вышибло. Тряхнул за прутья, толкнул плечом. Раз! Другой! Створки не сдвинулись ни на сантиметр. Даже в темноте парень рассмотрел большой висячий замок, заледеневший и ржавый — явно сто лет не открывали.

— Нет! Я же здесь только что шёл!

Раздумывать о том, кто запер ворота, когда успел и зачем, было некогда. Конечно, неизвестный злоумышленник мог повернуть ключ прямо за спиной вошедшего Эдуарда, но вот ржавчина и наледь мгновенно не образуются.

Он снова и снова тряс ворота, кричал в темноту дубравы, где на краю зрения виднелись отсветы фонарей на автобусной остановке.

Происходящее всё сильнее напоминало ночной кошмар — абсурдный и не имеющий выхода, кроме как проснуться от ужаса. У парня появилось искушение бросить попытки спастись. Сон же — сейчас преследователь его догонит, и кошмар так или иначе прервется. И очутится Эдик в собственной кровати, может, с температурой — когда заболеваешь, всегда подобная жуткая муть снится.

Лязг когтей и смрадное дыхание монстра приблизилось вплотную, и мысли о том, чтобы сдаться и ожидать смерти и пробуждения, покинули парня. В последней попытке спастись Эдик постарался перелезть забор. Ноги оскальзывались по обледенелым прутьям, замерзшие пальцы уже почти ничего не чувствовали, буквально прилипая к мёрзлому чугуну. Эдик не замечал, что ободрал ладони до крови, пока перехватывался по вычурным кованым завиткам.

Да когда же уже верх ворот? В тягучем воздухе он карабкался медленно и бесконечно. Новые и новые узоры из чугунных цветов и листьев покрывались пятнами его крови, которая тут же впитывалась в металл, как в губку, и исчезала.

Внезапный удар сбил его на землю, прямо в сугроб, воздух вышибло из лёгких, а грудную клетку пронзила нестерпимая резкая боль. Эдик заорал бы, но рот только впустую открывался и закрывался, не в силах набрать кислорода и вытолкнуть его обратно криком. Парень никак не мог подняться, что-то мешало оттолкнуться от земли или хотя бы откатиться в сторону. Он копошился в снегу, как упавший на спину жук. А зверь уселся на дорогу, задрал огромную морду вверх, к затянутому снежными тучами ночному небу, и завыл. Тоскливо, протяжно, как потерявшая хозяина псина.

Бросив свои безуспешные попытки подняться и убежать от монстра, Эдик пригляделся. Зверюга, которая гналась за ним и напугала до чёртиков, оказалась очень похожа на старого знакомого. Зрение неожиданно наладилось, и вместо теней на фоне белого снега парень теперь мог видеть всё в малейших подробностях.

— Страж… — губы плохо слушались Эдика, а руки, которыми он пытался нащупать сверток с бутербродом, и того хуже. — Это же ты?

Кое-как он попал рукой в карман, сморщился от боли, когда жесткая ткань коснулась ободранной до мяса ладони. Однако ни сосиски, ни бутерброда, да вообще всего пакетика с гостинцем в кармане не было. Выпал, наверное, когда Эдик сверзился вниз с ворот.

— Сейчас, маленький, я найду…

С губ парня слетало невнятное бормотание. И странное по отношению к зверю в два человеческих роста высотой обращение «маленький» казалось Эдику логичным. Вон как плачет, как щенок, которого от мамкиной титьки раньше времени оторвали. Он снова начал трепыхаться в сугробе, чтобы встать и поискать свёрток с едой. Мысль, что «пёс» со своим отличным нюхом мог бы и сам съестное учуять, в голову не пришла.

Маленький. Плачет. Хозяина потерял. Голодный. Надо помочь. Маленький…

Замёрзшая ладонь наткнулась на что-то, чего около Эдиковой груди быть явно не могло. В первое мгновение парень подумал: кажется, рука уже почти ничего не чувствует, как деревянная. Однако странное, неправильное ощущение не уходило. И Эдик наконец посмотрел. Оторвал взгляд от воющей (плачущей!) псины и перевёл на собственное тело.

Видимый мир на секунду раздвоился. Он видел себя, валяющегося среди снега, покрытого тёмно-красными пятнами. Неподвижного. И одновременно разглядел очень близко, уже не стороны, а нормально, из своих глаз, поблёскивающий багровым металлический прут, торчащий из того места, где заканчивается грудная клетка и начинаются мягкие ткани живота. С прута медленными каплями стекало это самое, багровое, тягучее, как вишневое варенье.

Страж рядом взвыл громче, и в щёку Эдика ткнулся мокрый собачий нос. И наступило ничто.

Около покосившейся чугунной ограды лениво бросала блики в утреннюю зимнюю серость полицейская мигалка.

Красный-синий, красный-синий, красный-синий…

Огоньки выглядели столь же невыспавшимися и усталыми, как и сотрудники убойного отдела, смолящие сигареты в некотором отдалении от ворот. Их было двое. И пожилой мужичок, штатский, со следами неправедно-алкоголического образа жизни на лице, в грязноватенькой одёжке, с прорехами кое-где.

— Дык вот чего я и говорю. Шёл я себе… это… ну, купить надо было. Ну, в магазин, туда, — маргинальный мужичок махнул рукой в сторону тропинки через лес. — К остановке, значить. Там магазин, а трубы горят, мужики, скорее надо было. А там, на дороге если идти, тама участковый наш, су… Ой, простите, коллега же он ваш… Короче, ругается сильно гражданин начальник, если я, значить,