командиру нашего отряда и инструкторам, которые относились ко мне, как к сыну, и старательно учили меня. Спасибо тебе, сестра, за бодрые письма, вдохновлявшие меня в трудные минуты. Передай всем нашим, что я не хочу, чтобы вы горевали обо мне. Я не против того, чтобы вы поплакали. Поплачьте, если вам от этого станет легче. Но постарайся объяснить отцу и впоследствии младшим братьям и сестрам: моя смерть — во имя лучшего будущего родины. И не испытывайте горечи, думая о моей смерти. Вчера я, словно чувствуя, что мне предстоит, совершил чудесную прогулку за пределами расположения нашего отряда. Я шел вдоль рисовых полей, слышал кваканье лягушек, срывал головки клевера, и мне казалось, что я дома… Итак, я прошу вас радоваться, что мне выпала такая судьба. Возможно, о нас напишут газеты, и вы увидите среди прочих мое имя. Пусть наша смерть будет мгновенной и чистой».
Самое короткое письмо он написал маленьким братьям и сестрам. Они еще не умеют читать, но отец прочтет им его вслух. А потом, став взрослыми, они, возможно, захотят вновь перечесть последнее письмо старшего брата.
«Дорогие братья и сестры! Сегодня утром я покину землю навсегда. Ваша огромная любовь ко мне наполняет меня всего. И так трудно принять мысль о том, что с исчезновением моего тела эта нежность тоже исчезнет… Но меня призывает мой долг. С годами вы поймете, что я делаю это и ради вас. Я искренне прошу простить меня за то, что не смог выполнить все мои обязательства перед семьей. Дорогие братья, растите настоящими мужчинами и воинами. Прощайте, дорогие сестры. Оставайтесь всегда добрыми и достойными японскими женщинами».
Тамио Кавабэ не стал писать писем. Он еще раз тщательно просмотрел содержимое своего вещевого мешка, завязал его и отложил в сторону. Все, что останется после него, будет переслано домой. Адрес в канцелярии отряда имеется.
Кавабэ расстелил койку, с которой его подняли два часа назад, и, несмотря на шум в бараке, сразу уснул. Когда его растолкали, он с улыбкой сказал:
— Как стремительно идет время, не правда ли?
Он быстро умылся, надел чистое обмундирование. Арима и Хаяси ждали его у дверей барака. Они вышли на улицу. Утренний туман медленно таял, открывая светлеющее на востоке небо. На юго-западе было еще темно. И в этой черноте неба таилась какая-то угроза. Оттуда, не видимая за горизонтом, на Японские острова двигалась вражеская армада.
Эйдзи Хаяси остановился и долго смотрел в ту сторону, куда им предстояло лететь. «Солнце будет вставать за нашими спинами, — подумал он, — и мы обрушимся на врага, словно воины самого дневного светила, разящего мрак».
Идзуми Арима с тревогой размышлял над тем, что почта в последние месяцы работает совсем плохо, в деревне не скоро узнают о его героической гибели и, следовательно, родителям придется долго ждать правительственной помощи.
Тамио Кавабэ предстояло взлететь первым. В себе и в своем самолете он не сомневался. Но остальные… Справятся ли они, имея столь малый летный опыт? Да еще на стареньких машинах. Правда, от летчиков требовалось немногое. Взлететь, следовать за ведущим, затем направить свой смертоносный груз на цель. Особого опыта и познаний для этого не требуется. Корабли противника совсем недалеко, сказал майор Мацунага. Они быстро доберутся до цели… Американцы, должно быть, еще спят. Они будут деморализованы внезапным налетом и не смогут сопротивляться. Да у них и нет зенитных средств, способных сбить стремительно пикирующую цель.
У штабного барака стоял военный автомобиль с маскировочной сеткой. А за строящимся вдоль взлетно-посадочной полосы отрядом наблюдал какой-то вице-адмирал в полевой форме.
— Хомма! — восторженно зашептал Хаяси. — Создатель специальных отрядов. Он будет руководить нашей атакой, а потом доложит императору. Слышишь, Идзуми? — он толкнул Арима в бок. — Самому императору!
— Если о нас напишут в газетах, — с надеждой сказал Арима, — тогда все в деревне будут знать о моей смерти и помогут родителям.
Десять летчиков выстроились у своих самолетов. Адмирал Хомма подошел поближе. Он обращался только к ним, но его громкий командирский голос разносился по всему полю. Он говорил медленно, словно ему трудно было выговаривать слова.
— Японии грозит смертельная опасность. Ни министры, ни генеральный штаб, ни мы, несущие на себе ответственность за боевые действия частей императорской армии, не в силах спасти страну. Спасение может прийти только от вас. Только такие одухотворенные молодые люди, как вы, способны отвести угрозу от Японии и императора. И потому от имени ста миллионов ваших соотечественников я прошу вас принести эту жертву… Я молюсь о вашем успехе и нисколько в нем не сомневаюсь.
Он замолк, словно собираясь с силами.
— Вы уже боги… Я буду следить за вашими действиями до конца. И сегодня же доложу о вас императору. Можете быть в этом уверены.
Эйдзи Хаяси увидел, что глаза адмирала Хомма наполнились слезами. Хаяси вытащил из кармана вместе с носовым платком случайно оказавшиеся там деньги. Он протянул пачку инструктору с просьбой отослать деньги в Токио.
— Пусть они пойдут на строительство нового самолета. Взамен того, что доверен мне для последнего полета.
На летном поле был накрыт длинный стол. На белой скатерти стояли фляги с остывшим сакэ и сушеной каракатицей. Майор Мацунага наливал каждому из пилотов чашечку сакэ. Летчик, принимая чашечку, кланялся. Он держал ее обеими руками, подносил к губам и отпивал небольшой глоток. Один из инструкторов вручал пилотам небольшие коробочки с едой. В другое время летчики, вероятно, с удовольствием бы поели, но сейчас аппетита не было ни у кого.
Майор Мацунага отдал последнюю команду, и пилоты побежали к своим самолетам. Чтобы подготовить их к вылету, техники работали всю ночь. Кавабэ жестом подозвал к себе техника и поблагодарил его. Тот отдал честь.
Прощально помахав рукой из кабины, пилоты быстро взлетали. Предыдущие группы сопровождались истребителями. Но истребителей не осталось. Встающее солнце помешает — противнику вовремя засечь бомбардировщики и перехватить их, сказал Мацунага.
Кавабэ предупредил всех, чтобы взлетали осторожно: взрыватели на бомбах были уже установлены. Прежде летчики делали это в последний момент перед атакой, оставляя себе возможность вернуться на базу, если цель не будет найдена. Но в последние два месяца взрыватели устанавливали на земле. Почему? Во-первых, потому, что несовершенный механизм часто заедал, а под обстрелом зениток особенно некогда возиться. Во-вторых, были случаи, когда летчики в страшном волнении просто забывали привести бомбовый груз в боевое состояние и разбивались зря. Зато теперь у летчиков не существовало даже теоретической возможности выжить: посадить самолет, не взорвавшись, было невозможно. Но и взлетать
