предполагается, а потому предполагаются разные ништяки, вот как Ленни например: можно оставить заявку на одноразовый трах, и тебе подсунут какого-нибудь симпатичного рабочего или рабочую (тут уже зависит от предпочтений), и даже очередь не придётся стоять!
А хуй у мужика порядочный. Не то чтобы у Ленни больше не было, но в те разы они по полчаса его растягивали. Ну или ролями менялись.
Ленни вздохнул болезненно и закусил щёку изнутри. Если сосредоточиться на лепнине или на самом ходоке и не забывать тужиться, то терпимо.
С божьей помощью ходок протолкнулся до упора и стал ебать размашисто, медленно, любовно даже. Ещё чуть-чуть привыкнуть и можно наслаждаться.
Ленни перехватил затёкшие ноги поудобнее и запрокинул голову сильнее, взглядом смазано касаясь то лепнины на потолке, то трещин грязной штукатурки на стенах. На вытянувшуюся шею тут же легли тёплые пальцы. Сжали, но не сильно.
Ленни облизнул губы, и почувствовал, как у него встаёт. Ему всегда нравились такие: жёсткие, но заботливые. Жаль, что обычно эти понятия совмещались плохо. Либо пацан порет его ремнём до синяков и пытается выебать насухую, после чего ожидаемо получает в табло, либо боится на него дышать, бегает за ним с букетами и вообще не решается его ебать куда-либо помимо кулака, после чего в табло, конечно, не получает, но всё равно идёт нахуй… А такой секс у него вообще впервые. Раньше его как-то к ходокам не звали. До двадцати одного вообще нельзя пользоваться рабочими против их согласия, а потом как-то его не особо замечали. Наверное, оттого, что официально семьдесят семь процентов населения или гетеро, или би. Выбирают баб куда чаще.
Ленни вздохнул уже вовсе не болезненно, а скорее развратно. Открыл шальные глаза, глядя на ходока и его сокращающийся пресс под узорами татуировок. Классный хуй. Мужик тоже классный. Он бы с ним и так трахнулся, без принуждения со стороны государства.
Ходок притормозил, подтянул его поближе к краю и продолжил. На лицо его Ленни особо не смотрел: облизывался на маленькие соски, которые не так-то просто было отыскать в разноцветии узоров, на наетые мышцы, на волосатые руки с дрочибельными венами.
Застонал вскоре, ритмично сжимаясь, закайфовал, пачкая пупок собственной смазкой.
Интересно, ему же можно подрочить?..
Только подумал, а на стояке уже чужой кулак сжался. Спасибо, папочка.
Ленни ухмыльнулся, поднимая глаза, столкнулся с чужими — тёмно-голубыми, окружёнными мимическими морщинками. Смотрит на него ходок. Размашисто ебёт и смотрит, наслаждается. Короткие волосы на нахмуренный лоб налипли. На верхней губе мелкий белый шрам. Внезапно захотелось ходока поцеловать, ну Ленни и рискнул. Впился взглядом, облизал губы, приподнялся на локтях, вздыхая под каждый толчок.
Ходок на мгновение замер, сбившись дыханием, посмотрел непонимающе, а потом до него дошло, и тут было два варианта: Ленни дают пизды или Ленни игнорируют, но ходок выбрал несуществующий третий и коснулся его сухими губами.
Ленни свой шанс не упустил, времени себе на то, чтобы поудивляться не дал, как и на то, чтобы разнюниваться. Притянул ходока за бритый затылок поближе, скользнул языком между зубов и сладко простонал в чужой рот, когда ходок толкнулся, словно специально, туда, куда нужно.
Он обнял ходока ногами, а в голове уже стучала и билась шальная мысль. Ленни за эти свои шальные мыслишки не раз отхватывал пиздюлей. Не за сами мыслишки, разумеется. За воплощение их в действие. Эх, говорил ему Джайлз не выёбываться. Вот как знал, что Ленни станет выёбываться.
В общем, Ленни просто взял и, вместо того чтобы до конца лежать в оговорённой контрактом позе, перекатил ходока на спину. Если уж мужик решил с ним целоваться, то и попрыгать на себе даст, логично же?
Ходок посмотрел на Ленни нечитаемым взглядом, но не возразил, мол, посмотрим, на что ты способен, сопляк.
А Ленни согнулся, скользнул языком по скукоженному сосочку, втянул губами. Такого шикарного мужика нельзя отпускать просто так. Нужно насладиться сексом с ним, а не просто сношаться как двое животных: терпеливый хищник и равнодушная жертва. Ходок под ним вздохнул, заскользил ладонями по спине, одной вообще залез в волосы, но, вопреки ожиданиям Ленни, не оттянул грубо, а просто приятно сжал в кулаке.
Ленни оторвался от этого шикарного соска и напал на чужой рот. Хуй в жопе неторопливо передвигался, язык со вкусом вишнёвых сигарет ласкал его язык. Не вечер, а сказка, блять.
Когда Ленни оторвался от оживленного взаимолизания и выпрямился, чтобы хорошенько трахнуть самого себя чужим членом, когда нагло взял обе ладони ходока в свои: с одной переплёлся пальцами, вторую положил на свой стояк, намекая, чтобы ходок ему отдрочил — тот даже не крякнул. Молча сжал пальцы Ленни одной рукой, а его хуй — другой, да смотрел так пристально, что если бы не его послушание, то Ленни бы не на шутку обосрался. Всё же ходок — это вам не Дерек из девятого весом шестьдесят пять кило. Тут все девяносто, если не больше. От его пощёчины Ленни бы через три стены летел. Но как же круто трахать такой экземпляр!
Ленни застонал плаксиво, оживленно подбрасывая зад, запрокинул голову.
— Ох, блять… — сдавленно сказал в потолок, жмурясь, когда скользкий палец погладил уретру.
Когда ходок кончал, то сжал его ягодицы до боли, надел на себя, резко вбиваясь, и застонал на выдохе. Под шумок Ленни додрочил ему на грудь. Ну не убьют же его за это в конце концов. Верно?..
Кончив, ходок почти мгновенно отрубился. Неудивительно, работа у них тяжёлая, бывает, днями не спят, если местность опасная. Молодые ребята ещё справляются, а тем, что постарше, как этот, уже куда труднее держать марку.
Ленни собрал ладонью сперму с чужого живота, стянул с ходока резину (он знал, каково это — проснуться после бурной ночки в обосраной резинке с противно холодящей кожу спермой… буэ…) и пошёл одеваться. Камень сам себя не покромсает.
Каста.
— Сегодня ели консервы. Нашли в развалинах. Мне по старшинству положено сверх нормы добытого пропитания, но я решил, что ребятам оно важнее. У Эла дети, ему нужно быть в форме и жить долго. У Гарри ранение. Выходить его по-быстрому и на базу. Редко это делаю, но захотелось подрочить перед сном. Пришлось выпутаться из мешка, одеться в снарягу, расчехлить защитную палатку и идти к обрыву. Вспомнился последний мальчик из рабочих. Сначала просто вспоминал, а когда кончал, представил, что спускаю не в горный ручей, а ему на язык. А он глотает и смотрит светящимися синими глазами. Вернулся и проспал двенадцать
