у виска.
— Неужели такой симпатяшка ― и не в себе? Это все, видно, из-за раны на голове, ― не заметил, как произнёс вслух наш герой. И, как ни странно, рогатый его понял и даже ответил.
— Да, бедняга, вот уже два дня на небо смотрит, после того, как орки приласкали его своим топором.
— Да ты гонишь! ― удивился Михалыч, ― настоящие орки? Откуда эта зараза в Подмосковье-то взялась? Хотя в моём сне и не такое может быть…
— Каком ещё сне, опомнись, несчастный! Нас всех пленили безумные орки и собираются съесть. Троих уже ― того… Хорошие были ребята, весёлые, отбивались до последнего.
Михалыч похолодел.
— Так, значит, это очередь на…
— Именно, ― подтвердил страшную мысль рогатый.
— Как-то мне это не нравится, я страшные сны не люблю…
— А кто любит? Особенно, если всё ― чистая правда, ― грустно произнёс рогатый мужик.
Михалыч огорчённо покачал головой.
— Слушай, а почему мне никто не отвечает, я вроде к ним со всем уважением, а они двигаются…
Рогатый улыбнулся.
— Запашок у тебя, видно, сильный. Мне-то всё равно, я запахи не различаю.
— А почему ты меня понимаешь?
— Не знаю, это же твой сон. Может, развяжешь меня? Жуть как не хочется, что б меня в суп к оркам настругали.
Михалыч присел с болтливым мужиком, втиснувшись рядом с ушастым. Тот вдруг очнулся, безумным взглядом посмотрел на улыбающийся щербатый рот сновидца, и так заголосил, что все вокруг вздрогнули. Правда, продолжалось это недолго ― ушастик свалился в обморок.
Рогатый тип в плаще заржал.
— Ох уж эти нежные эльфы! Только и умеют, что баллады сочинять и охмурять доверчивых барышень. Жаль пацана, сожрут ведь нечистые. Я пытался их уговорить хоть его отпустить, мальчишка же совсем, но вот какую шишару на макушке получил, ― и он продемонстрировал огромный вырост между рогами.
Михалыч поохал, а потом двинул рогатого в бок и хмыкнул:
— А я было подумал ― это третий рог режется.
Шутка понравилась обоим, и они громко засмеялись, чем вызвали неудовольствие остальной публики.
— Слышь, а звать-то тебя как? ― наш весельчак обратился к обретённому приятелю, распутывая верёвки на его руках, ― меня Михалычем кличут.
— А я ― Демо Четырнадцатый.
— Почему четырнадцатый? ― тут же полюбопытствовал Михалыч.
— Папаша нас всех одинаково называет, вот чтоб со счета не сбиться, и дает номера.
— Вот, прости господи, придурок… ― не выдержал и засмеялся наш герой.
Четырнадцатый не обиделся, а поддержал его задорной улыбкой.
— Согласен с тобой, Михалыч, но что поделать, если у него с фантазией напряг?
В это время к ним приблизился страшный серокожий монстр с огромной дубиной, и Михалыча чуть не вырвало от отвращения:
— Ну и морда у зверюги, где только таких делают?
Сам не зная почему, он сжал немаленькие кулаки, а Демо испуганно подёргал его за рукав.
— Эй, друг, ты нам послан судьбой. Попробуй отвлечь этого орка, а я быстро поколдую и перемещу всех отсюда подальше. Сможешь?
— А чего делать то надо?
— Что хочешь, только пусть он на пару минут на меня не смотрит…
— Понял, ― одними губами прошептал Михалыч и встал, распахивая телогрейку, в которой, к слову сказать, здешним летом было ужасно жарко. Спрятанная на груди пицца в тепле расплавилась ещё больше и прилипла сыром к рубашке. Этого Михалыч не ожидал. С трудом отодрал безумно смердящее слипшееся «нечто» и протянул страшномордому орку.
— Привет! Не побрезгуешь? Классная вещь, особенно когда горяченькая. Ты с чем любишь? Я, например, с анчоусами. Э, приятель, ты чего позеленел-то, пицца не понравилась? ― он растерянно посмотрел на непривлекательный липкий комок в руке, ― ну, извини, так получилось.
Что-то грохнуло. Это стремительно упал на землю орк, сражённый непередаваемым ароматом бывшего итальянского деликатеса. Демо радостно подмигнул нашему герою, перенося всю растревоженную компанию с глаз долой подальше отсюда. Михалыч почёсывал относительно чистой рукой волосы, глядя на приближающуюся к нему и грозно потрясающую дубинами ораву орков.
— Ну, сволочи, и вам моей пиццы захотелось? Нате, чтоб вам подавиться, она всего-то на неделю просрочена была, ― и он отчаянно запустил в них остатками того, что смог соскрести с волосатой груди, ― жрите, гады, можно сказать, от сердца отрываю…
Результат был потрясающий ― орки падали, как подкошенные, а их, судя по особенно непривлекательной внешности и блестящему нагруднику, военноначальник упал на колени, зажал рукой нос и стал отчаянно кричать что-то в небо, видимо обращаясь с молитвой к своим нехорошим богам.
Как ни странно, боги его услышали, потому что Михалыч очнулся около мусорного бака, где все и началось. Первым делом он проверил пострадавшее ухо ― оно слегка гудело, но, в целом, было в порядке. Негодяя Ивана Иваныча на месте не оказалось ― смылся подлюга.
— Далеко он не уйдёт, ― мстительно думал наш герой, ― я его везде достану, пусть не сомневается.
Он встал, покряхтывая и чувствуя, что голова ещё побаливает. Тут внезапно вспомнилось, что перед тем как исчезнуть, Демо опустил ему что-то в карман. Наверное, хотел отблагодарить за спасение. Михалыч сунул руку в телогрейку и нащупал там что-то квадратное. Неужели золотой слиток? Радостно достал его и охнул, а потом расхохотался, глядя на большой кусок, судя по запаху, земляничного мыла.
— Ну, шутник, четырнадцатый, считай, я твою хохму оценил, и впрямь весна на дворе, пора в баню, а то так и запаршиветь недолго.
По пути в ночлежку, где был душ, он думал об удивительном сне, который только что увидел. А может, и не сне. В любом случае, никто ему не поверит. И чтобы там не говорили эти чистюли, иногда сильный аромат ― просто настоящее спасение… хотя бы от орков, забодай этих страшилищ малярийный комар…
