Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50
class="p1">Виновата только я.
— Что у тебя есть любовница.
— И что это ты?
— Нет, про меня не знает.
— Хорошо, приезжай в офис.
Таксист снова бросает на меня быстрый взгляд. Он сделал музыку потише, не пытается ни с кем переписываться, не рассматривает со скуки окружающие машины на светофоре. Все его внимание — на наш разговор. Кажется, у него даже уши слегка развернулись назад.
За окном машины несется летний вечер. Бесконечно долгий оранжевый закат, отражающийся в голубоватых окнах небоскребов. Зажигаются вывески баров, за высокими окнами ресторанов расставляют тарелки официанты в белых рубашках. Город готовится к пятничному вечеру. Загулу, отрыву, празднику конца недели.
Но в офисном центре — пусто. Большая часть окон не горит, закрыты магазинчики и кафе на первом этаже, шаги эхом отдаются в безлюдных коридорах, и лязг лифта, который не слышно днем, разносится на весь этаж, как в фильме ужасов.
Герман встречает меня в дверях своего кабинета. Яркий свет за его спиной очерчивает только темный силуэт высокого статного мужчины в костюме, стоящего, сложив руки на груди.
Я не вижу его глаз, но иду навстречу, потому что больше идти мне некуда.
Не знаю, чем закончится наш разговор.
Не знаю, чем закончится их с Полиной разговор.
Но больше ничего не будет как прежде — это я знаю точно.
— Ну здравствуй, Лана, — говорит Герман.
Я хочу его поцеловать, но он отстраняется и отходит в сторону, пропуская меня в кабинет.
Сейчас. Я знала, что так будет
За окнами офиса сгущается вечерний полумрак, чуть подсвеченный инфернальными отблесками заката в окнах соседнего небоскреба. А здесь горит всего одна настольная лампа, и тени от нее искажают лицо Германа. Я смотрю на него и никак не могу понять, что оно выражает.
Боль? Равнодушие? Злость? Отвращение? Страх?
Все то смятение чувств, что сейчас бушует внутри меня, я приписываю ему. И в зависимости от того, волна с каким именем накатывает — то и вижу.
Герман стоит передо мной — холодный и строгий, очень чужой. Как в те дни, когда все только начиналось, и я не знала, о чем с ним говорить, задавая неловкие вопросы и получая в ответ равнодушные взгляды.
Я подхожу к нему близко-близко, поднимаюсь на цыпочки, втягиваю носом знакомый запах — и пропадаю.
Говорят, любовь можно отличить от простого интереса, сексуального влечения, дружбы, всего остального, что не она, всего по одному признаку. Если ты нюхаешь вот это местечко на виске, и оно пахнет для тебя домом — это любовь.
Герман упакован в деловой костюм с голубоватым отливом, его офис весь — холод, сталь и белый свет ламп, его рубашка застегнута на все пуговицы, его серый галстук выглядит так безупречно, словно отлит из серебра, но когда я чувствую этот запах у его виска — терпкий и теплый, я словно из заснеженного полярного ада попадаю в натопленную избушку. Меня там ждут — горит живой огонь в печи, пахнет едой и чаем на травах, а на единственной кровати ворох теплых меховых одеял.
Мы с Германом смотрим друг на друга, и в его темных, почти черных глазах я вижу то, чего мне сейчас не хватает — тепло. Любовь. Он словно прячет себя настоящего за этим обликом безупречного бизнесмена. Но оттуда, изнутри его ледяного скафандра, выглядывает он настоящий. Надо только поглубже заглянуть ему в глаза. Однажды я так и сделала.
Нам надо так много сказать.
Мне — ему.
Ему — мне.
Тревога в груди бьется в такт сердцу, в тени которого она пряталась столько месяцев.
Но этот день должен был настать.
— Я знала, что так будет, — говорю тихо, обращаясь к этому живому Герману внутри строгого бизнесмена, стараясь не думать о том, что он пока меня даже не обнял. — Я ждала этого момента. Все время ждала.
— Тиш-ш-ше… — говорит он, и я понимаю, что мои горячие слезы все-таки прорвались через все заслоны и текут по лицу. Стискиваю веки, закрываю глаза ладонями. Судорожно вдыхаю, чтобы не разрыдаться.
Мне сейчас даже некого винить.
Кроме себя.
Герман осторожно отнимает мои руки от лица, берет их в свои и склоняется, целуя пальцы.
По одному поцелую на костяшку и последний — в ладонь.
За окнами разворачивается во всю ночную ширь душное московское лето, плавит асфальт жара, не выпускающая город из своих объятий даже после захода солнца. А здесь, в кабинете Германа, на полную мощность включен ледяной кондиционер — как он любит. Чтобы сотрудники ходили с длинным рукавом, а сотрудницы в колготках.
Но я-то в летнем платье, и по моей голой коже разбегаются мурашки от холода. Хочется прижаться к единственному живому существу в этом офисе.
Согреться.
— Скажешь, что все будет хорошо? — то ли прошу, то ли спрашиваю.
— Не скажу. Я тебе никогда не вру.
Мы так и стоим посреди его кабинета, словно считаем себя недостойными даже присесть на диван, который за последние несколько месяцев видел столько всего, что хватило бы на целую коллекцию фильмов для взрослых.
И кресло видело. И стол.
И даже этот дорогой дизайнерский ковер на полу, имитирующий густую траву. Однажды на него даже капала с ладоней кровь — то был один из самых счастливых дней в моей жизни.
Мне кажется, что моя жизнь и началась-то только тогда, в те снежные дни, когда я даже не замечала, что на улице минус десять, потому что моя кожа постоянно пылала от мыслей о нем.
Мы так и стоим. Дыхание Германа, его сухие губы касаются моего запястья с татуировкой — затейливая вязь складывается в одно слово: «Nevermore».
Больше никогда.
То, что сказал он мне полгода назад зимним вечером в этом кабинете.
И ошибся.
Он думает о том же самом, потому что его пальцы продолжают ласкать это место, даже после того, как покинули губы.
Нам надо о многом поговорить.
О том, что знает и не знает Полина.
О том, что он скажет ей сегодня вечером.
О том, что нам делать дальше.
И делать ли.
Или судьба дала нам отчетливый и недвусмысленный знак?
Знак «стоп».
Но почему-то не получается говорить.
Получается только стоять здесь в полутьме, едва касаясь друг друга и читая мысли.
Потому что я снова озвучиваю то, что думает и он:
— Могло ли выйти как-то иначе?
— Ты ведь сама меня ей подарила.
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 50