ней гнались.
— Нет, пока посмотрим, да и голыми идти так себе затея. Давай поищем что-нибудь, — предложила Лена.
— Да здесь даже лопухов нет. Пока мы шли, я все осмотрела. И деревья не наши!
— В смысле «не наши»? У нас с тобой есть какие-то «наши»?
— Лен, это какой-то орешник, или похожее что-то. Да, это не хвойный лес, чтобы ели и пихты искать, но и лиственные деревья все незнакомые.
— Ну, я пока наблюдаю, ты поз-на-ко-мишь-ся, — Лена внимательно рассматривала людей, редко появляющихся между строениями, и совсем не придавала значения словам подруги. Впрочем, как всегда.
— Лена, мы не на Урале! — на этот раз Аня схватила подругу за плечо и повернула к себе. Они обе сели на землю и уставились друг на друга. Потом Лена принялась осматривать кусты.
— Что?
— А то. Это не наши леса. Пройди назад пару шагов. Здесь уже кустики, по ним непонятно. А вот деревья… посмотри сама, если считаешь, что я дура.
Лес и правда совсем не походил на привычный уральский. В лиственном, при любом случае, пара березок, да встретились бы, а здесь что-то совершенно незнакомое. Лена попыталась напрячь память и вспомнить хоть что-то из школьной программы или из того, что видела в фильмах, но кроме «что-то похожее на» на ум так и не пришло.
— Ты права, Ань.
— Это меняет всё…
— Чтобы это «меняло все», как ты говоришь, мы должны знать хоть что-то, подруга. А сейчас, похоже, любая версия может оказаться правдой. И знаешь, та версия с пришельцами меня уже совсем не напрягает. Потому что другого логичного объяснения я просто не вижу, — медленно, словно все еще продолжая что-то обдумывать, сказала Лена.
— У меня во рту пересохло, — Аня напомнила о том, что Лену беспокоило последние полчаса с момента, как она проснулась.
— Мы проходили мимо ручья, — автоматом сказала Лена и снова начала рассматривать деревню.
— Откуда ты знаешь, что там ручей? — удивленно спросила Аня.
— Была здесь пару раз с палаткой, — брякнула Лена, но резко осеклась, поняв, что сейчас ее шуточки вовсе не кстати. — Мы проходили. Я слышала, как он журчит. Но ты заблажила, что видишь дома, и я поторопилась за тобой.
— Идем, я не могу думать, пока язык прилипает к нёбу, — Аня потянула Лену за собой, и та сразу пошла. Не понятно, сколько они тут пролежали, а обезвоживание — штука коварная.
Ручей нашелся в паре шагов слева от их маршрута. Девушки умылись, напились, посидели пару минут молча и попили снова.
— Если бы вода не была такой ледяной, я бы еще и ополоснулась, — со вздохом сказала Лена и мокрой рукой принялась оттирать плечо от насохшей грязи. Аня повторяла за ней и теперь уже больше не прикрывалась.
— Пересидим до темна и пойдем к деревне. Я не слышала ни одной собаки. Попробуем найти одежду и обувь, — голос Лены звучал так, словно у нее был план. Аня вдруг подумала, что, несмотря на всю странность, нет, даже ужасность ситуации, она более-менее спокойна. И в этом заслуга Лены. Наверное, и тогда, когда они стали близкими подругами, в Лене она увидела именно эту самую незыблемость и поддержку.
— Хорошо. Не стану спрашивать, что ты думаешь обо всем этом, — ответила Аня.
— Да, и правильно. Потому что ничегошеньки впервые в жизни в мою голову не приходит. Идем обратно. Посмотрим еще за деревней, прежде чем выйти туда.
Глава 2
На закате из труб домов потянулся дымок, и девушки отчетливо уловили запах еды. У Лены была масса вопросов к этому месту, но она не озвучивала их, боясь напугать Аню.
Когда стемнело, в деревне не зажегся свет. Ни одного фонаря, и даже окна сливались темнотой с домами. Если бы они только что вышли к этому месту, то даже не выделили бы дома среди общей черной массы леса и темноты.
Луна то и дело закрывалась облаками. До самого темного часа Лена внимательно рассматривала дорогу к домам и сейчас, когда можно было уже выдвинуться, почему-то медлила.
— Я знаешь, о чем думаю, Лен… — начала не уверенно Аня.
— О чем?
— Надо идти перед рассветом. Тогда сон намного крепче.
— Я с тобой полностью согласна, но нужно успеть в самые первые минуты, а пока мы проберемся поближе, иначе будем как бельмо на этой поляне.
— Давай, — ответила Аня, и они осторожно вышли из-за кустов. Шли пригнувшись, замирая от каждого шороха, прижимались к земле и не двигались несколько минут. Когда луна в очередной раз осветила землю на пару минут, они рассмотрели ближайший дом.
Каменное строение то ли побеленное, то ли камень изначально был таким белым, черепичная крыша, судя по всему, была не имитацией черепицы, а самой взаправдашней, из глиняных черепков. На улице стол, пара лавок, на невысоком заборе, который мог служить как ограда огорода от бродячего скота, висели три глиняных кувшина.
— Там, — потрепав Лену за плечо, Аня прошептала как могла тихо, указывая на лавку. Лена присмотрелась. Там лежало то ли полотенце, то ли тряпка.
— Дождемся времени перед рассветом, — в самое ухо прошептала Лена Ане и показала на землю. Видимо это значило, что посидим вот здесь, но на землю садиться больше не хотелось. Температура упала и нагретая за день земля, отдавая тепло стала сырой.
— Идем, — голос Лены разбудил Аню, и она какое-то время соображала, что происходит.
— Уже?
— Да, думаю, у нас есть минут тридцать, и солнце начнет пробиваться, — она указала на горизонт, где небо уже начало окрашиваться розовым.
Прихватив с лавки тряпку, они двинулись к следующему дому, а потом к следующему, и только возле шестого на заборе нашлись сырые еще, видимо, развешенные с вечера тряпки.
Штаны со шнурками в поясе, рубаха, пошитая словно из картофельного мешка, имела в огромной горловине такой же шнурок, что и в штанах. И платье, которое Лена назвала платьем только потому, что оно имело рукава. Совсем небольшое отверстие под горло не давало Ане дышать, и она, поднатужившись, порвала его спереди.
— Хрен знает, кто здесь живет, но нам с ними лучше не встречаться. Ты согласна? — Лена в штанах и рубахе была похожа на пугало с огорода.
— Да. Пойдем дальше? — спросила Аня, когда они прошли деревню и остановились в том самом леске, отделявшем дома от следующих.
— Это место нам точно не подходит. Да и кто их знает, может, они этими тряпками дорожили, — хохотнула Лена и подтолкнула Аню вперед. — У нас пара минут. Что-то мне подсказывает, что они просыпаются рано.
— Я
