было бы замотать в него Тузика и убрать хотя бы до утра, а после похоронит друга за рекой. Мысль о четвероногом камнем упала на сердце. Он уже не мог себе представить, как теперь будет коротать вечера без него, и кто теперь предупредит, если кто-то придёт?
С тяжёлым сердцем и мрачными мыслями, Сергей вернулся на кухню, когда во входную дверь раздался настойчивый стук.
— Кто?
Гостей он не ждал, да и местные, не оглядываясь, старались пройти мимо, как можно быстрее. Сергей не расстраивался, даже наоборот, — оказывался рад: никто не загружал бессмысленными разговорами о поднятии цен и не сваливал на плечи дела. Кто-то не выдерживал подобного одиночества, однако Сергей уже привык — сросся со своей участью и поэтому удивлялся, когда старики всё-таки захаживали. Но сейчас никто не отозвался. Ржавый засов твёрдо стоял на месте и отодвигать его не хотелось, однако стук в дверь возобновился.
— Кто там?! — чуть повысил голос Сергей, решив, что мелкие хулиганы решили порезвиться поздним вечером, но как только дверь распахнулась — снаружи никого не оказалось. На миг даже почудилось, что и Тузик лежал как-то не так, но подобная мысль сразу же исчезла — трупы самостоятельно двигаться не могли. «Если их никто не двигает». Сергей огляделся по сторонам: вокруг царила темнота и лишь редкие уличные фонари, стоящие, словно на страже порядка, были способны тягаться с ней. Поблизости никого не оказалось. Сергей поднял ворот куртки, стараясь спрятаться от промозглого ветра, и шагнул к Тузику, накрывая тело старым покрывалом.
— До встречи, друг, — с горечью прошептал Сергей, в последний раз взглянув на верного четырёхлапого. Где-то неподалёку раздалось громкое мяуканье.
Он убрал тело в гараж, где доживала свои дни старая, покрывшаяся грязью и пылью, отцовская семёрка. Сергей покрутил лампочку, висящую на проводе, и помещение озарил тусклый желтоватый свет. Он аккуратно положил Тузика в свободную коробку и взглянул на машину. Когда-то он мечтал сесть за руль семёрки и промчаться в ней по дорогам, поразив друзей и девчонок вокруг. Теперь же у него не оставалось даже сил, чтобы отыскать ключи. В свете лампочки преследовавшая в доме колючая тревожность медленно отступала, Сергей даже подумал переночевать здесь, стоило лишь затопить буржуйку. Однако, данная от природы баранья упёртость не позволяла искать простых путей. Следовало доказать самому себе, что в доме никого нет, а для этого нужно было вернуться.
Когда он зашёл, — в доме уже горел свет и закипал чайник. «Не помню, чтобы ставил его на плиту», ощущение было странным, будто некая добродушная хозяйка, о существовании которой Сергей не знал, позаботилась о возвращении уюта в холостяцкий дом. Повесив куртку и сняв берцы, выключил плиту, заглянув в сковороду — внутри лежали два разбитых яйца, терпеливо дожидающихся приготовления. Однако аппетит пропал, словно его и не было.
В зале всё ещё работал телевизор, теперь там показывали какой-то современный фильм со всевозможными спецэффектами, смысл которых Сергей не понимал, сколько бы раз ни пытался. Фильмы ужасов — совместный труд гримёров, актёров, сценаристов и прочих членов команды съёмочной группы, цель которой — напугать зрителя настолько, чтобы с наступлением ночи в квартире свет не погас, и каждый безобидный шорох казался шёпотом притаившегося в тёмном углу чудовища. Вот только в большинстве случаев Сергей едва не надрывал живот от смеха, каждый раз, когда садился смотреть так называемые страшилки. Его до слёз смешили глупые ответы актёров, а уж про попытки спастись или оказать сопротивление — он валился с дивана, давясь воздухом. Друзья порой недоумённо хлопали глазами, но не пытались расспросить о причине столь бурного смеха.
Да и к тому же, нет страшнее фильма ужаса, чем собственная жизнь.
В последнее время к нему вернулись кошмары, подобно злому року они напоминали ему о пугающем прошлом. Ему снилось, как в чёрное беззвездное марево вздымались ярко-рыжие огни, за которыми тянулись толстые нити дыма. Завораживающая картина внушала животный ужас, а когда огни, кажущиеся крохотными и безобидными, вдалеке достигали своей цели — внутри всё цепенело от первобытного страха. Волосы на затылке шевелились, когда ушей касалось расползающееся эхо грохота, колени дрожали то ли от того, насколько было страшно, то ли земля под ногами сотрясалась от взрыва.
Продрогший, покрытый каплями холодного пота, Сергей вскакивал с кровати и, прибывая в сонном бреду, шёл в ванную, чтобы простоять под каплями душа долгие минуты, пока тяжёлый морок окончательно не спадёт.
Убивать — это страшно.
Терять товарищей — это страшно.
Война — это страшно.
Взяв пульт, переключил канал и там как раз шёл чёрно-белый фильм про разведчиков. Он слабо улыбнулся, раньше были фильмы настоящие, душевные, не то, что сейчас. Да, Сергей старомоден и живёт прошлым, в надежде, что оно когда-нибудь вдруг вернётся, ведь чем дольше жил, тем меньше понимал творящееся вокруг.
В душе дурные мысли постепенно отступали. Сначала прохладные, но постепенно нагревающиеся струи заставляли ощущать себя живым. Он провёл пальцами по отросшим прядям волос, вымывая остатки шампуня, как вдруг вокруг груди обвились тонкие бледные руки с длинными ногтями. Чужое прикосновение было обжигающе-ледяным, Сергей заорал, как ненормальный, и рванул из душевой, едва не упав. Сердце испуганно грохотало в груди, Сергей затравленно оглядывал душевую кабинку, в которой продолжал работать душ. Внутри никого не было.
Шустро вытеревшись полотенцем, провёл подрагивающей рукой по запотевшей поверхности зеркала. Он помял рукой затёкшую шею, нащупывая пальцами старый шрам. Тонкий и белый, его невозможно было заметить, не приглядевшись, даже самые чуткие пальцы вряд ли бы отыскали его. По сути, можно было легко подумать, что его не существовало. Полоска на коже — незаметная мелочь, не значащая для многих ровным счётом ничего. Но для Сергея он служил грузным напоминанием, болезненным воспоминанием дня, едва не поставившего крест на его жизни.
Взглянув в зеркало, Сергей увидел уставшее лицо с залёгшими тёмными мешками под глазами. Зачесав пальцами русые волосы назад, достал бритву и принялся водить ей по жёсткой щетине, не обращая внимания на надувающиеся красные бусинки крови. Однако вскоре Сергей понял, что что-то не так. Подняв глаза на своё отражение в зеркале, висящем над раковиной, Сергей замер. Он понял. Понял, что было не так с его отражением в старом зеркале, кроме странного оттенка глаз.
Его отражение в зеркале не моргало.
— Господи…
Он бросился к двери, дёргал за ручку, но та не поддавалась.
В следующее мгновение всё, что стояло на полках, с грохотом обрушивалось на пол. По потолку и стенам неистово застучали. Люстра раскачивалась, как бешеная. Сергей
