процентах случаев реальная остаточная норма Праны не совпадала с табличными значениями методички! Несмотря на дотошное протоколирование результатов эксперимента, и десяток писем в разные инстанции с просьбой пересмотреть устаревшую методику, ничего изменить у штандартенфюрера не вышло. Никто не хотел заниматься разработкой новых рекомендаций, о чем гневно и было доведено до коменданта лагеря:
— Не занимайся никому не нужной ерундой, штандартенфюрер! У тебя что, других дел совсем нет? Так мы быстро сейчас очередную инспекцию в твоем лагере устроим…
И штандартенфюрер «увял», вняв предупреждению, и больше с рацпредложениями к вышестоящему начальству не лез. Рожей не вышел! Еще, может, был бы он из настоящих «аристо», какой-нибудь фон-барон, типа профессора Эрлингера, либо его пробудившийся Дар, достигал неведомых высот… Нет, ничего такого — обычный Eingeborener des Volkes[4], с неожиданно открывшимися Магическими способностями, и весьма немалыми, кстати, позволившими, в конце концов, дослужиться до звания штандартенфюрера и не попасть в мясорубку Восточного фронта.
Как бы то ни было, а в «Заксенхаузене» было светло, тепло и мухи не кусали, благодаря Магической Противоинсектицидной Защите, которую установил Кайдль буквально в первые месяцы после своего назначения на пост коменданта лагеря. И это помогло снять многие проблемы гигиенического характера, поскольку основная работа в концентрационном лагере была связана с использованием трупов. Ну, а там, где мертвая плоть — там, собственно и мухи! Как с этими вездесущими тварями боролись его предшественники, штандартенфюрер не знал, но он сумел победить этих несносных насекомых! Теперь на вверенном ему объекте было спокойно, сыто и даже немного скучно. Но Антон и не собирался искать от добра добра, как говорили русские узники, а просто наслаждался своим высоким положением. Ведь в этом лагере он был поистине настоящим царем, а то и богом, а с мелкими неприятностями он давно уже научился мириться. А иногда даже неприятности можно использовать к собственной выгоде, как, например, частые вспышки ярости уважаемого профессора Иоахима фон Эрлингера, после которых можно было с чистой совестью списать на счет барона не один десяток трупов, а некоторых и вовсе появившихся не по его вине.
— О! Donnerwetter[5]! — громко выругался комендант, вспомнив, что он, вроде как, спешит к упомянутому профессору по безотлагательному делу. И прибавил ходу.
Остановившись перед дверью с табличкой, на которой было выведено красивым готическим шрифтом предупреждающе красного цвета — «Labor für Angewandte Nekromantie. Der Eingang nur für das Personal[6]», Кайдль слегка помедлил, зная отношение фон Эрлингера к посторонним в лаборатории во время проведения очень важных научных исследований (а они всегда были важными).
Но после секундной заминки комендант решительно распахнул дверь и прошел внутрь — дело, приведшее его в это место, пахнувшее застарелой смертью и тленом, не терпело отлагательств. Тяжелый дух в лаборатории оказался настолько силен, что с непривычки у Антона перехватило дыхание и выдавило слезы из глаз.
— Was… — просипел передавленным горлом штандартенфюрер и закашлялся. — Wases fürdie Scheiße[7]?!
— Какого дьявола? — Донесся до коменданта разъяренный рык профессора, склонившегося над одним из прозекторских столов, на котором лежало мертвое тело с распотрошенной черепной коробкой. — Подите прочь! Я очень занят и мне некогда!
Комендант почти на цыпочках просеменил по зеленому кафельному полу мимо многочисленных столов с голыми трупами, которые сплошь и рядом светили оголенными серовато-сизыми бугристыми мозгами с красноватыми прожилками, в которых кто-то перед этим основательно покопался. Неподготовленного зрителя подобная картина могла повергнуть в полнейший шок и «вывернуть наизнанку», но штандартенфюрер был человеком бывалым, и подобная картина вызывала у него лишь легкую зевоту. Ну, может быть, еще и небольшое чувство брезгливости и осторожности — он страсть как не хотел запачкать протухшей кровью и гнилыми мозгами свой черный новенький мундир, лишь недавно полученный со склада и идеально подогнанный по его фигуре отличным портным. Пусть, даже и евреем. Но этот, уже не молодой швец, когда-то считался лучшим модельером одного из ведущих парижских домов моды. И этого кадра комендант как можно дольше будет оберегать от Пранотрансфузера и последующего крематория.
— Ваше Благородие! Герр барон! Иоахим… — слегка отдышавшись, окликнул профессора комендант. — Как вы можете это переносить? Здесь вообще нечем дышать?
— А, это ты, Антон… — мрачно прокаркал фон Эрлингер, оторвав лысую голову от изучаемого мозга и пустив «полированной» лысиной солнечного зайчика. Проблема, над которой бился барон, никак не хотела решаться. — Принюхался давно, — невыразительно ответил он, втянув ноздрями «густой» воздух лаборатории, наполненный трупными миазмами, — нам, Некромантам, без этого никак — не с розами работать приходится!
— Понимаю, Иоахим, — согласился с соратником по эсэсовскому Ордену комендант, — самому не с розами приходиться работать. Но у вас тут чересчур уж… — Он достал из кармана пропитанный душистым одеколоном платок и приложил его к носу, чтобы хоть чуть-чуть перебить тяжкий дух мертвечины. Но это ему не особо помогло.
— Что случилось, Антон? — поинтересовался фон Эрлингер, широко зевнув. Сутки на ногах давали о себе знать, несмотря на тонну бодрящих Магических Зелий, которыми он нещадно злоупотреблял, принимая едва ли не каждые два часа. — Ты же знаешь, я занят…
— Прости, камрад! — извинился комендант. — Я, конечно же, в курсе… Но… Дело не терпящее отлагательств! А ты в нашей дыре единственный специалист подобного уровня…
— Ближе к делу, Антон! — непочтительно перебил коменданта профессор.
Хоть они были в одних чинах — оба штандартенфюреры, и принадлежали к одному Черному Ордену СС, что позволяло Антону вот так запросто, можно сказать, запанибратски обращаться к Некроманту по имени, но он все-таки был настоящим аристократом-бароном с длинной родословной. И пускай существовал Величайший Рескрипт, подписанный лично Фюрером и уравнивающий в правах Осененных Дарами аристократов Рейха и безродных Пробудившихся фольксгеноссе. Но на деле все обстояло немного не так: все-таки благородные Маги, имеющие за плечами века «генетического отбора», имели куда более мощные Дары, чем выходцы из народа. Поэтому и на ключевых постах Вековечного Рейха, как военных, так и гражданских, окопались в основном высокомерные аристо.
Хотя сам Фюрер, как и его ближайшее окружение в руководстве Рейха, были как раз в основном выходцами из неблагородных семей. И о том, откуда же взялись их поистине феноменальные Силы, ходило множество слухов и легенд. Но, как на самом деле обстояли дела с обретением Магии, достоверно не знал никто, разве только что сами Пробужденные.
— Целеннбау[8], зона «А», — коротко пояснил Кайдль. — Нашим штатным Мозголомам наконец-то удалось прорваться за первый порог Ментальной Защиты, не повредив нейронные связи объекта… Но для дальнейших действий их квалификации недостаточно.
— Значит, с ним, наконец-то, можно
