Граф Аверсано вздернул бровь.
— Вы хотите сказать, что звонили и называли себя?
— А что, у графьев принято иначе? Естественно, называла. И просила ее обязательно передать вам… Франко, это действительно серьезно!
Джованна не смогла удержаться и бросила быстрый взгляд на его губы. Ох, не доведет это ее до добра!
Взгляд был быстрым, словно молния, но Франко заметил его, и уголки его умопомрачительного рта слегка дрогнули в довольной усмешке. Он всегда умел читать ее мысли, что тут поделать.
— Господа, боюсь, вам придется меня извинить. Завтра мы с вами продолжим, а сегодня я должен искупить свою вину перед синьориной Кроу. Секретаршу мы повесим на крепостной стене, это не подлежит обсуждению, а с вами встретимся только после того, как все проблемы синьорины Кроу будут решены.
И что вы думаете? Все эти важные синьоры послушно встали и гуськом потянулись к дверям, а перед уходом каждый из них нахально заглянул в лицо удивительной синьорине, посмевшей так нагло и так успешно прервать деловую встречу самого графа Аверсано.
Когда дверь закрылась за последним из недавних собеседников, Франко повернулся к Джованне и немедленно превратился в радушного хозяина.
— Садись в кресло. Хочешь чего-нибудь выпить? Сок со льдом?
— Нет, спасибо. И, с твоего позволения, я постою.
— Как хочешь.
Он смотрел на нее, он был совсем рядом, и, хотя она не могла до него дотронуться, она прекрасно чувствовала его запах, тот самый, волнующий, возбуждающий аромат мужчины. И одеколон он не поменял… цитрусовые… мята…
— Джо, в чем дело? Ты меня совсем забыла?
Она вспыхнула так, что даже отшатнулась от него, и снова взглянула на эти проклятые губы… А граф развлекался на полную катушку. Голос его упал до вкрадчивого шепота, глаза потеплели.
— Вижу, не забыла…
— Я здесь не для того, чтобы предаваться воспоминаниям, к тому же ничего хорошего я вспомнить не могу…
— О, как жаль, как жаль. Ну ничего. Будем смотреть в будущее. Что привело тебя под наше палящее солнце? Будь хорошей девочкой, присядь. Мне все время хочется погладить тебя по голове, но я понимаю, что при этом рискую остаться без руки. Так в чем твоя проблема? Постараемся ее решить.
— Боюсь, одним разговором здесь не обойтись.
— О, серьезно? Что же еще нам понадобится?
Осторожнее, Джованна Кроу. Ох, осторожнее! Ты, конечно, девчонка хоть куда, и твой маленький бизнес вполне успешен, но не забудь, что напротив тебя сидит вечный обитатель светской хроники всех глянцевых журналов, красавец тридцати шести лет, и ты можешь сколько угодно потешаться над тем, что он граф, но вот того, что он еще и самый настоящий миллионер, никто не отменял, а уж сколько у него было, есть и будет женщин…
Стоп, опять не туда. Сексуальная жизнь Франко Аверсано ее не интересует!
— Джованна, может, хватит смотреть на меня затравленным волчонком? Отойди от двери, я не кусаюсь.
Она глубоко вздохнула, выпрямилась и пошла прямо на него. Странно, почти не хромая. Обычно бывало труднее.
— Для начала я хочу знать, почему Пикколиньо находится в таком состоянии? В удручающем, мягко говоря, состоянии!
Показалось ей или нет, но вздохнул Франко несколько разочарованно.
— Ах, ты об этом…
— Да, об этом. Я платила в течение полугода сумасшедшие деньги. Я исправно перечисляла суммы по всем счетам, заказывала ремонтные, работы, но ничего не было сделано. А ведь я собиралась переехать в Пикколиньо и жить в нем.
— Мне очень жаль, Джо.
— В каком смысле?
— Я думал, что это само собой разумеется. Ведь когда я сообщил, что собираюсь приводить поместье в первозданный вид, предполагалось, что все арендуемые домики перейдут обратно ко мне.
— Первый раз слышу — во-первых. Во-вторых, а не смахивает ли это на феодальные замашки?
Граф слегка пожал могучими плечами, от чего у Джованны участился пульс, а когда заговорил, в его голосе не было ни намека на раскаяние.
— Мне очень жаль, Джованна, и я прошу прощения, что не предупредил тебя. Честно говоря, синьора Лукреция меня тоже ни о чем не извещала, и я понятия не имел о завещании. Мои адвокаты известили меня о деньгах, поступающих на этот счет, я распорядился вернуть все отправителю. Разумеется, мы можем отдельно оговорить размер компенсации…
— Прямо здесь можешь остановиться!
Льды Северного полюса показались бы горячим молоком рядом с голосом Джованны Кроу.
— Я не возьму от тебя ни единого доллара, ни одной лиры. А вот все то, что я уже заплатила, должно пойти на ремонт дома.
— Сожалею, но это невозможно. Я не могу этого сделать.
— Не можешь или не хочешь?
Стальные глаза опасно сузились,
— Ох, Джои, ты всегда была такой импульсивной…
— Это не ответ! Не хочешь ремонтировать — я сама этим займусь.
— Хорошо.
Она ушам своим не поверила. Чтобы он так быстро согласился? Такого не может быть, потому что не может быть никогда!
— Завтра же все деньги будут переведены на твой личный счет. Однако дом принадлежит мне. И ты примешь мое предложение.
Джованна прищурилась.
— Ого! Мне кажется, или это шантаж?
Все-таки с аристократами так нельзя. Надо нежнее. Кулак графа Аверсано с грохотом опустился на столешницу.
— Выбирай выражения! Извини. Предпочитаю называть это деловым, даже дружеским соглашением.
— Оригинально. Если учесть, что меня не устраивает ни один пункт этого соглашения, то о дружбе речь не идет!
— Ты же еще не слышала, о чем речь.
— И слышать не хочу.
— Это нелогично. Проще говоря, глупо.
— И пусть, пусть, пусть…
— Джованна!
Он неожиданно оказался прямо перед ней, осторожно приподнял ее подбородок и заглянул в сердитые синие глаза.
— Даже выслушать меня не хочешь, солнышко?
Одному Богу ведомо, как она удержалась на ногах и почему не кинулась ему на шею, Франко Аверсано не дождется этого от Джованны Кроу, хотя ей самой, видимо, придется попить транквилизаторы…
— Прекрати разговаривать со мной, как папочка, Франко Аверсано! Я взрослая женщина, у меня есть свой бизнес, и я…
— А я думал, ты уже никогда не назовешь меня по имени.
Загадка: может ли голос мужчины быть похож на шоколад? Может! На черный, горький, упоительный швейцарский шоколад, вроде того, которым Джованна объелась года три назад в Берне.
— Не смей меня путать! Я пришла по делу, а ты все время пристаешь с воспоминаниями…
