что он, точно слепой, шарил по полу?
– Kuffenlinksen…[2] – произнес он наобум, похлопав себя ладонью по манжету рубашки.
Вряд ли это слово что-то значит на каком-либо языке. Кроме того, я, вероятно, очень скоро умру, добавил он мысленно, переходя на телепатическую коммуникацию, просто чтобы проверить, слышит ли она его. Но она ничем не выдала, что сумела прочитать его мысли. Ему полегчало. Александер Бруно много лет назад, в начале пубертатного периода, перестал практиковать передачу мыслей на расстоянии. Но все же решил не расслабляться.
– Англичанин? – предположила пассажирка.
Бруно понравилось, что его приняли за британца. Он был рослый, с высокими скулами, и ему говорили, что он похож на Роджера Мура или на бас-гитариста «Дюран Дюран». Впрочем, она скорее всего имела в виду английский язык.
– Да, – ответил он. – Я уронил ювелирное изделие. Извините, я не знаю, как это сказать по-немецки. Мужское украшение. – С этими словами он продемонстрировал ей оставшуюся запонку, поцарапанную и слегка сплющенную от частой глажки в гостиничных прачечных. Пусть поглядит.
Бруно знал точно, что секрет его привлекательности – поблекший лоск. Его шея и линия челюсти, которые он недавно рассматривал в зеркале, навеяли ему мысли об отце, которого он никогда не видел. Кожа на подбородке натягивалась, как когда-то в юности, но только после того, как он слегка выпячивал челюсть и откидывал назад голову – вставая в позу, которую считал типичной для тщеславного мужчины среднего возраста. Он частенько ловил себя на том, что принимал ее.
Но теперь-то он смотрел не в зеркало, а в лицо потенциальной спасительницы его несуществующих контактных линз. Седоватые пряди волос вперемешку с соломенными. Аппетитные губы, обрамленные глубокими складками, – с точки зрения Бруно, весьма выразительными, хотя ее они, скорее всего, огорчали. Два взрослых, давно переживших пору расцвета, но не сдающихся. Ему пришлось скосить взгляд, чтобы хоть как-то ее разглядеть, и от этого он, вероятно, мог показаться ей более застенчивым, чем на самом деле.
– Неважно, – заметил Бруно. – Наверняка я потерял ее в электричке.
Цель флирта была непринужденно достигнута – благодаря упоминанию об электричке. И не имело смысла уточнять, что за электричка. Обоим и так было ясно. Они приехали сюда в одном поезде и теперь оказались на одном пароме. Хотя тысячи таких же, как она, за последние две недели могли прошагать мимо окна его кафе в Шарлоттенбурге, но конечная станция, куда направлялись они оба, внесла свою крошечную магическую лепту в успех флирта. К тому же оба высокого роста. Этих мелочей было достаточно, чтобы оправдать похоть судьбой.
Бруно не раз представлял себе день, когда он избавится от своего почти патологического внимания к женскому полу. Однако с приближением пятидесятилетнего возраста окно его интереса распахивалось все шире и шире. Женщины, которые оставались для юного Бруно в слепой зоне, внезапно стали пламенеть в его воображении. Это внимание было не чисто эротического свойства. Бруно все еще был способен испытывать желание к женщинам значительно моложе себя, которые – по большей части – никак не реагировали на его страстные взгляды. Но женщины его возраста, чью неизбывную готовность к страстным игрищам он научился распознавать, в последнее время привлекали его куда сильнее – мощной аурой не то слепого вожделения, не то полного безрассудства. Неужели когда-то наступит момент, когда его станут привлекать даже бабушки? Возможно, к этому времени помутнение в глазу обернется полной слепотой, которая дарует ему полную свободу.
Они стояли в неловком молчании.
– Я Александер, – представился он, протянув руку.
Она ее пожала.
– Мэдхен.
Он вновь задался вопросом, на каком языке им продолжать испытывать свою судьбу. На английском или… Но только не на немецком, которого Бруно совсем не знал. На английском или на безъязыком языке, который он предпочитал. Он заговорил медленно и уверенно, но стараясь при этом, чтобы ни у кого из них не создалось ощущения идиотизма происходящего.
– У меня встреча в Кладове. В частном доме. Меня там ждут одного, но хозяин, безусловно, обрадуется, если я приду туда с вами в качестве гостьи.
– Прошу прощения, – она улыбнулась. – Вы хотите…
– Я надеюсь, вы составите мне компанию, Мэдхен.
– На ужин, ja? Простите мой плохой английский.
– Это я должен просить у вас прощения. Я гость в вашей стране. Это не совсем ужин. Это… встреча. – И он приподнял оформленную в виде чемоданчика доску для триктрака. Если она приняла его за портфель с деловыми бумагами, то не совсем ошиблась. Там лежал инвентарь для его бизнеса. – И если вы голодны, что-то поесть нам наверняка предложат. Или сходим поужинаем после.
Я не стану тебя обманывать, пообещал он безмолвно, снова надеясь, что она его услышит. В жизни Бруно довелось встретить очень немногих, кто обладал способностью к телепатии, которую сам он давно отверг. Впрочем, никогда не знаешь…
– Это очень мило, что вы меня попросили, но, думаю, я не смогу.
– Вам будут очень рады.
– Это связано с вашей работой?
– Я профессиональный игрок, – произнес он. – И вы будете моим талисманом.
Настойчивость и уверенность – старые испытанные методы Бруно. Он не позволит помутнению сетчатки заставить себя суетиться.
Она ничего не сказала, но снова улыбнулась, на сей раз смущенно.
– Вы красивая, – продолжал он.
Какая жалость, что на этом пароме нет бара и что этот паром не пересекает океан. Путешествие заканчивалось. Паром обогнул островок и вошел в гавань Кладова. Пассажиры столпились у дверей салона.
– Или я мог бы, – он не хотел упускать свой шанс, – позвонить вам, когда закончу. – Он махнул рукой на объятый сумерками городок за паромным причалом. – У вас есть здесь любимое местечко для вечернего бокала?
– В Кладове? – Похоже, его вопрос развеселил Мэдхен.
Она приподняла переднее колесо велосипеда, чтобы выкатить его из парковочной рамки.
Он вынул телефон из внутреннего кармана смокинга.
– Дайте мне свой номер!
Она подняла брови, поглядела в сторону. Потом взяла телефон из его ладони и, сосредоточенно нахмурившись, торопливо ввела вереницу цифр, после чего вернула ему гаджет. Паром быстро опустел. Кормовой отсек подняли, пассажиры гуськом прошли по короткому пирсу, где уже выстроилась очередь желающих отправиться на том же пароме в обратный рейс. Под причалом Кладова покачивалось на волнах лебединое семейство. А дальше, за пришвартованными судами, он заметил ныряющего баклана. Вид птицы вызвал у Бруно какие-то невнятные воспоминания, которые никак не хотели обрести четкие очертания.
Он скользнул взглядом по набережной в поисках машины, которую богач обещал за ним прислать. Представший его взору пейзаж подтвердил мощь парома в функции машины времени, которая перенесла их из
