Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 174
в его кабинет. — Я уже думал, что никогда больше не увижу вас. Ну, друг мой, раз вы вернулись, я тотчас же дам вам дело. Вам предстоит интересный дебют. Под диктовку старшего секретаря вы будете записывать первый допрос одного очень ловкого мошенника, которого только что задержали…
Я поклонился и вышел в секретарское бюро, где занял место с сознанием важности той роли, которую мне предстояло играть в делах государства. Почти тотчас же дверь открылась и — кого же я увидел между двумя агентами?
Господина Б., содержателя справочного бюро на улице Сен-Дени, того самого молодого человека, который несколько дней тому назад послал меня ко всем чертям!
Он также узнал меня и, скрестив руки, воскликнул:
— А, теперь я все понимаю! Так вот зачем вы приходили ко мне! Поздравляю.
Я был совершенно ошеломлен и ответил, что он ошибается, так как я только сейчас поступил на службу полиции.
Б. пожал плечами.
— Знаем мы эти штуки, — заявил он, — но теперь я уже не попаду впросак!
Когда господин Додье возвратился, я рассказал ему всю историю, он много смеялся и наконец сказал:
— Бедняжка, вам решительно не везет, но ведь я говорил вам, что вы не созданы для полиции.
Тогда Б. удостоился чести быть допрошенным самим магистратом, но от этого он выиграл немного, так как был приговорен к годичному тюремному заключению, он остался твердо убежденным, что это я его выдал.
Год спустя, когда я однажды проходил по улице Монмартр, сильнейший дождь заставил меня укрыться под первыми попавшимися воротами. Там я заметил худенького, съежившегося оборванца, который пристально смотрел на меня. Это был Б., мой старый знакомый с улицы Сен-Дени. Я подошел к нему и сказал:
— Ну, мой бедный мальчик, вы отбыли срок наказания, что же намерены теперь делать?
— Ах, — с горечью ответил он, — это вы меня погубили! Вы подставили мне ловушку!
— Послушайте, — ваше мнение мне совершенно безразлично, но даю вам слово, что совершенно непричастен к вашему аресту, — возразил я.
Молодой человек посмотрел на меня с недоумением, но в тоне моего голоса, в словах и взгляде было столько искренности, что он опустил голову и прошептал, удаляясь:
— Неужели же в жизни бывают такие случайности!
О да, вся жизнь складывается из случайностей и неожиданностей! Случай — это главный помощник полиции. Во всех делах нужно рассчитывать на него, и часто он помогает разоблачению самых ловких мошенничеств и самых хитросплетенных планов.
Я принялся за работу с большим рвением и неослабевающим усердием. Каждый день я исписывал целые листы белой бумаги допросами мелких воришек, которыми изобилует этот торговый квартал Аль, но делопроизводство под отеческим надзором господина Додье было так просто, что все мои понятия о полиции перепутались.
Незадолго перед тем я прочел первый том мемуаров господина Клода, начинающийся такими страшными романтическими приключениями, и стал говорить себе, что действительность далеко не так сложна и что люди, в общем, гораздо лучше, чем их описывают в книгах. Впрочем, этот оптимизм не особенно изменился даже тогда, когда я узнал, что действительность превосходит иногда все, что воображение романиста может измыслить самого ужасного, и остаюсь при том убеждении, что громадная масса людей не делает и десятой доли того зла, которое могла бы сделать.
Мало-помалу господин Додье стал давать мне более серьезные поручения, и я постепенно знакомился со всеми отвратительными и печальными сторонами большого города. Во время ночных обходов мне случалось проникать в те заведения, с которыми я основательно познакомился потом, в бытность мою начальником сыскной полиции.
Квартал Аль изобилует акушерками более чем какой-либо другой. Чтобы в этом убедиться, достаточно пройтись по улицам Монмартр или Сент-Оноре. Мне было поручено ходить по родильным приютам и собирать заявления матерей, оставляющих своих детей на попечение общественной благотворительности. При этом случалось быть свидетелем таких душераздирающих сцен, что я сам, составляя эти протоколы безысходной нужды, должен был отворачиваться, чтобы скрыть волнение. Большинство девушек-матерей в последнюю минуту расставания с ребенком не проявляли ни негодования, ни протестов, чего, казалось бы, так естественно было ожидать. Те, которые не имели возможности прокормить своего ребенка, заранее вооружались твердой решимостью отдать его в воспитательный дом и после родов старались его не видеть и даже затыкали уши, чтобы не слышать его первого писка. Наоборот, те, которые после родов хоть раз брали на руки маленькое существо, уже не имели больше силы воли расстаться с ним. Меня всегда поражала какая-то особенная психологическая черта материнской любви, пробуждающейся в женщине от прикосновения к существу, которое есть плоть от ее плоти, кровь от ее крови.
Но что более всего волновало меня, так это рассказы всех этих женщин. Из этих рассказов я узнавал возмутительнейшие драмы нужды, порока, иногда даже преступлений. Мало-помалу я проникал за кулисы феерического города, где иностранец не видит ничего, кроме блеска и великолепия, но где под роскошью и шумным весельем скрывается столько горя и страданий!
Постепенно я начал привязываться к своему новому занятию. На службу полиции я поступил случайно, когда нужда в средствах к существованию заставила меня ухватиться за первый попавшийся заработок, но теперь я искренно заинтересовался и увлекся своим делом. Каждая житейская драма интересовала меня так же, как в былое время чтение романов, а преследование злодеев казалось мне более увлекательным и захватывающим, чем охота на диких зверей в Южной Америке. Я начинал понимать философское величие роли полицейского, если он честный человек.
Ниже я расскажу, как заметил, что самые прекрасные медали имеют оборотную сторону.
Спустя некоторое время я был назначен штатным секретарем в Нельи, и скоро «тайны Булонского леса», — как принято выражаться в романах, — были открыты мне, но в первый раз я не без жгучего любопытства и с воображением, переполненным рассказами Лежена, вступал на остров Роважер и на Новый луг клуба дуэлистов.
Помню, когда мне пришлось в первый раз констатировать случай самоубийства, я был страшно взбешен ужасными последствиями некоторых предрассудков толпы. В одной постройке был найден повесившийся рабочий-каменщик. Мне тотчас же дали знать, я поспешил на место происшествия, и, когда велел вынуть тело из петли, оно оказалось еще теплым. Было очевидно, что если бы присутствовавшие догадались раньше перерезать веревку, то несчастного еще можно было бы спасти. Но нет, народный предрассудок, основанный бог весть на какой бессмысленной традиции и требующий, чтобы повесившегося не вынимали из петли до прибытия полиции, оказался сильнее чувства гуманности во всех этих простодушных людях, которые с разинутым ртом смотрели, как бедняга судорожно дрыгал ногами, покачиваясь в воздухе.
Ознакомительная версия. Доступно 35 страниц из 174
