дела, нетерпеливо крутился вокруг моих ног, то и дело прыгая в сторону и натягивая поводок. Джульетта смирно стояла подле своего хозяина и лишь слегка приседала и шевелила ушами, когда Боб начинал тявкать. Я медленно двинулся к выходу из парка.
– Самое прямое! – воскликнул экспериментатор, поспешив за мной. – Недавно я совершил потрясающее открытие. Пока оно, правда, только на бумаге, но я уже почти закончил создание прибора, который поможет мне доказать эту теорию на практике. Это будет грандиозный опыт – физико-социальный опыт, если хотите. И вы как журналист-социолог обязательно должны поучаствовать в этом эксперименте с тем, чтобы потом описать его в тех самых ярких красках, которыми вы, журналисты, умеете описывать. Очень важно правильно и грамотно донести до людей результаты опыта, дать им возможность вникнуть в суть этого открытия и научиться пользоваться им… Нет, нет! – воскликнул он, заметив сомнение на моем лице. – Я не призываю вас приукрашивать и сочинять небылицы. Я прошу только описать все это понятным, доступным обывателю языком.
К этому времени мы уже вышли из парка и остановились перед моим домом.
– И все же я не совсем понимаю, что вы от меня хотите, – сказал я.
– Давайте сделаем так. Я живу вон в том доме. Второй подъезд, третий этаж, квартира номер сорок шесть. Запомнили? Приходите ко мне сегодня часиков в семь, я вам все подробнейшим образом расскажу. Поверьте, вы не пожалеете. Можете, кстати, и своего пуделя взять.
– Это спаниель, – обиделся я за Боба.
– Надо же! – Он закусил губу. – А так на пуделя похож. Как его величают?
– Боб.
– Ну, так прихватите с собой Боба. С Джульеттой поиграет…
– Думаю, это лишнее. Он вполне может посидеть дома.
– Так, значит, вы придете? – обрадовался экспериментатор.
– Да, – немного помедлив, ответил я.
Мне действительно стало любопытно. Этот чудаковатый тип сумел меня заинтриговать. Я, конечно, не склонен был воспринимать всерьез всю эту болтовню насчет "потрясающего открытия", но последнее время у меня что-то никак не вырисовывалась интересная тема, а два уже начатых очерка я никак не мог дописать, остыл, потерял интерес. Благодаря этому физику я надеялся немного восстановить бреши в своем творческом мышлении и, если не разродиться каким-нибудь новым творением, то хотя бы закончить начатое.
В назначенное время я стоял перед обитой потертым дерматином дверью и давил на кнопку звонка. Однако ожидаемой трели не раздавалось (я почему-то был уверен, что должна быть примитивная трескучая трель, а не какой-нибудь "дин-дон"), в квартире было тихо. Я надавил на кнопку сильнее – никакого эффекта. Я стоял в раздумье: постучать в туго натянутый дерматин или просто повернуться и уйти? Как вдруг замок щелкнул, и дверь распахнулась. На пороге стоял экспериментатор и улыбался во весь рот. На нем был синий тренировочный костюм и домашние тапочки с опушкой. В ногах его жалась, с недоумением оглядывая меня, Джульетта.
– Проходите, голубчик, проходите! – Он посторонился, впуская меня в квартиру.
– Странно, мне показалось, у вас звонок не работает, – сказал я, шагнув в тесную прихожую, заставленную коробками и ящиками.
– Ой, вы знаете, не терплю шума, особенно внезапного. Неожиданно прозвучавший звонок мало того что пугает, так ведь еще и совершенно сбивает с мысли. После этого уже нет никакой возможности сосредоточиться. А для моей работы это катастрофа. Уходит по меньшей мере день или даже два на то, чтобы вновь вернуть мысль в нужное русло, а это упущенное время, а порой и вовсе нереализованные возможности. Так что я заменил звуковую сигнализацию на световую. Вот поглядите. – Он просунул руку в приоткрытую дверь и нажал на кнопку звонка. Над дверью вспыхнула лампочка, самая обыкновенная, без плафона. – Если я в это момент не слишком занят, я обязательно замечу сигнал и открою. Ну а если мне не до того, значит, я просто не готов никого принять. Гениально, не правда ли?
– Да, пожалуй, – пробормотал я, стягивая с ног тяжелые осенние ботинки. – Куда можно повесить куртку?
– Вот сюда, голубчик. – Он подхватил мою куртку и ловко повесил ее на крючок, прикрученный прямо к дверце стенного шкафа. И обязательно наденьте тапочки, пол очень холодный.
– Да нет, спасибо, не беспокойтесь.
– Я настаиваю. Ходить босиком по линолеуму – это самоубийство. Ноги надо держать в тепле, вас разве мама не учила? Ведь если у вас мерзнут ноги, вы постоянно отвлекаетесь на эту неприятность, на дискомфорт, и тогда мысли ваши неминуемо приходят в беспорядок. Держи ноги в тепле, а голову в холоде, а? Помните народную мудрость?
– Что-то такое припоминаю, – ответил я, нехотя всовывая ноги в растоптанные вельветовые тапочки.
– А теперь прошу вас в мой кабинет.
Середину просторной комнаты занимали три стола: один письменный и два рабочих с верстаками и какими-то хитрыми приспособлениями непонятного назначения. Стены от пола до потолка покрывали стеллажи, забитые книгами. В углу притулилась серая кушетка. Видимо, это был не только кабинет, но и по совместительству спальня, тем более что других комнат в квартире экспериментатора не было. В кабинете, в отличие от прихожей, царил порядок. Лишь на письменном столе были разложены большие листы бумаги с чертежами, тетради и пара книжек, а на рабочих столах аккуратно расставлены какие-то детали и детальки.
– В кабинете я стараюсь поддерживать строгий порядок, – словно прочитав мои мысли, сказал экспериментатор. – Это помогает сохранять порядок в голове, ни на что, знаете ли, не отвлекаешься. Ну а в прихожей у меня нечто вроде склада, так что прошу меня извинить. Вот здесь я и совершаю свои открытия, а заодно воплощаю их в жизнь в форме мной же сконструированных аппаратов. Вам нравится? Впечатляет? А теперь прошу в мою гостиную, то есть на кухню. К сожалению, гостей я имею возможность принимать только там.
Маленькая кухня оказалась на редкость уютной, несмотря на довольно бедную обстановку: плита, тумба, висевший над ней шкафчик, столик и два табурета.
– Садитесь, голубчик, сейчас будем пить чай, – засуетился экспериментатор. – Вы какой предпочитаете: черный или зеленый?
– Черный, пожалуйста, – ответил я, опускаясь на табурет.
– С бергамотом, с жасмином?
– А разве бывает черный с жасмином? – изумился я.
– Конечно, бывает. Это, правда, большая редкость. Обычно с жасмином теперь делают только зеленый. Я, знаете ли, заядлый чаеман и пытаюсь запастись как можно большим разнообразием этого изумительного напитка.
– Я почему-то думал, что ученые пьют кофе. Чтобы работать по ночам.
– Ха! Возможно, вы и правы. Но на меня кофе действует совершенно противоположно – я сразу начинаю засыпать. Приходится выпивать вторую чашку, третью, четвертую. А это уже, знаете ли, крайне вредно для сердца,
