– …позвольте мне еще кое-что спросить. У нас есть информация о том, что космическое агентство НАСА собирается перенести на более ранний срок дату запуска космической станции «Селеста», назначив ее накануне президентских выборов этой осенью. Как, по-вашему, это триумф американского ракетостроения или политическая дальновидность? Вы, разумеется, можете воздать должное и тому, и другому.
Президент улыбнулся, борясь с искушением схватить графин с водой и разбить его о голову этого высокомерного наглеца. Но в его мозгу, словно в глубоководной субмарине, уже зажегся сигнал тревоги. Как ему удалось пронюхать про дату запуска? Они предприняли столько усилий, чтобы информация, которой Белый дом обменивался с НАСА, не просочилась наружу. Ни единая душа на свете не должна была узнать о решении Овального кабинета…
– Джон… – начал он своим размеренным, терпеливым тоном человека, который, беседуя с вами, не уверен, что английский – ваш родной язык, – ошеломительный успех «Селесты» – это, в первую очередь, заслуга тысяч простых американских граждан, которые трудились над этим проектом не разгибая спины…
Банион взглянул на президента поверх очков, одарив его взглядом разочарованного учителя, и принялся строчить что-то в блокноте. Он записывал вовсе не потому, что чушь, которую с глубокомысленным видом нес президент, этого заслуживала; просто ему нравилось немного пощекотать высокому гостю нервы.
– …чтобы заявить о том, что Америка будет первой не только на Земле, но и… в космосе.
– Мы еще вернемся к причинам переноса запуска космической станции, – сказал Банион, – но сначала давайте поговорим о целесообразности миллиардных затрат на строительство этой станции. Ибо создается такое впечатление, что единственная цель данного проекта – изучение влияния невесомости на технику совокупления фруктовых мушек.
– Это…
– …Три с половиной года назад, всего несколько дней спустя после позорной и, позволю себе заметить, крайне опрометчивой военной операции в Северной Корее, вы в своей речи на авиационно-космическом заводе в калифорнийской пустыне Мохаве призвали завершить строительство орбитальной космической станции. Вы назвали этот проект «важнейшим национальным интересом». Правда, нашлись тогда циники, которые полагали, что вы пошли по пути президента Кеннеди – тот решил осваивать Луну сразу после фиаско в заливе Кочинос,[7]а вы хотели отвлечь внимание общественности от поражения в Корее. Но не будем об этом…
– Разрешите мне…
– Минуточку… Оставим и тот факт, что два основных подрядчика «Селесты» – это Калифорния и Техас – штаты, которые вы практически потеряли четыре года назад и которые на этот раз вам надо завоевать, во что бы то ни стало. Я о другом: к чему эти гигантские расходы, от масштабов которых сам Калигула умер бы со стыда? Что американская нация хотела показать миру этой великолепной, божественной ерундой? Я уж не говорю о трех с лишним миллионах долларов, истраченных на космические кофеварки, и почти двух миллионах – на космические сортиры?
– При всем моем уважении к вам… уверен, что при дворе короля Фердинанда и королевы Изабеллы наверняка были люди, которые не желали тратить деньги на удобства на каравеллах Колумба.
– Что-то не припомню, чтобы на «Нинье», «Пинте» или «Санта-Марии» были какие-то удобства.
– Я только хотел сказать, что не все расходы можно заранее оценить.
– При всем уважении к вам, когда политик говорит, что невозможно заранее оценить расходы, это значит, что они будут запредельными. За все надо платить. В данном случае цена составляет двадцать один миллиард долларов, как утверждают на мысе Канаверал. Это гигантская сумма. Плюс ко всему существует мнение, что ваш избирательный комитет собирается преподнести это как кампанию по сбору пожертвований американского народа.
– Хорошо, – кивнул президент, – но позвольте сказать вам одну вещь. Знаете, что я слышу, когда езжу по стране, чтобы заручиться поддержкой проекта «Селеста»? Люди говорят мне: «Это грандиозно. Это то, чем можно по-настоящему гордиться».
– Прекрасно. И что же американский народ получит за свои миллиарды?
Президент не сдавался, с утомленным видом он принялся в сотый раз перечислять блага, которые «Селеста» принесет человечеству: колоссальный прорыв в таких сферах, как… ну, скажем, автомобилестроение, международное телефонное сообщение, утилизация нечистот, производство автоматических инвалидных кресел, инсулиновых шприцов, электрокардиостимуляторов, научные исследования по разработке лекарственных препаратов для лечения остеопороза, диабета, мм… разработка солнцезащитных очков, поглощающих радиацию, энергосберегающих кондиционеров… право, слишком долго перечислять.
Банион слушал эту жизнеутверждающую литанию с видом человека, который изо всех сил пытается подавить зевоту. Чувствуя, что тут требуется аргумент более весомый, нежели роль «Селесты» в совершенствовании ультразвукового сканирования мозга, президент переключился на более глобальные чудеса: модуль, ответственный за ПОС – пополнение озонового слоя, – после запуска станции озон хлынет в атмосферу струей и заполнит озоновую дыру, которая, растянувшись от Фолклендских островов до Мадагаскара, неотвратимо уничтожает все живое: от планктона до императорских пингвинов.
Однако Банион сидел с кислым видом, якобы умирая от скуки. Тогда президент обратился к самому вескому, но отнюдь не бесспорному аргументу в пользу «Селесты» – о модуле СИКА (система индикации крупных астероидов), который выявит, не мчатся ли, часом, в нашу сторону какие-нибудь смертоносные космические тела. Не последние люди в НАСА и Пентагоне советовали ему не слишком афишировать этот специфический аспект «Селесты». Тема эта весьма щекотливая; население могло запросто впасть в панику от перспективы быть уничтоженным гигантским метеоритом; если учесть, что не за горами новое тысячелетие, и что все, кому не лень, твердят об Апокалипсисе…
– Ну, узнаем мы, что в нашу сторону мчится астероид, что тогда? – полюбопытствовал Банион.
– Это маловероятно… Нам важно получить какой-нибудь предупредительный знак…
– Лично мне нет. Если нас ожидает конец света, мне не потребуется никакого знака.
– Никто не говорит, что нас ожидает конец света, – промямлил президент, силясь улыбнуться, – мы говорим о грядущих перспективах, о жизни, а не о смерти.
Как только он начал превозносить национальную и расовую разнородность экипажа «Селесты», Банион прервал его:
– Мы вернемся в студию сразу после рекламы.
Студию огласили звуки музыкальной заставки «Эмпл Ампер». Рекламный ролик показывал бассет-хаунда, с надеждой глядящего через стеклянную дверцу духовки на аппетитную сочную курочку. Президент пальцем поманил своего пресс-секретаря, и тот подлетел к нему, лепеча жалкие извинения за то, что его, Лидера Нового Тысячелетия, прерывают идиотской рекламой о всяких кухонных прибамбасах.
