этажа. Сбрасываю тяжелую и мокрую куртку.
Сажусь на кухне и только здесь, позволяю себе просто заплакать.
Пожалеть себя, поныть.
Когда слёзы заканчиваются, и начинает сильно гудеть голова я решаю открыть злосчастный ноут.
На экране полоски, матрица разбита, но он работает. Пароля нет, и я захожу на рабочий стол Маши.
Кликаю на папку «Фотки». Тут сгребено всё добро с её телефона по датам. Я лениво листаю и вижу кучу фотографии её с Артуром. Раньше меня бы это не удивило и не задело.
Я часто видела эти фотографии.
Они постоянно гуляли в общей компании, куда не вписывалась я. Они любили тусовки до глубокой ночи, а я в это время готовилась к экзаменам, к занятиям.
Подрабатывала, как могла, а в свободное бегала за лекарствами маме в социальную аптеку. Стояла в очереди, помогала бабулькам разобраться с инструкцией к лекарствам.
А потом, дома мама говорила мне что моя жизнь слишком скучная, и наше поколение не умеет веселиться и общаться. Не то, что Маша.
Маша и Артур… Сотни фоток где они вместе. Они же просто общались, просто тусили. Откуда я могла знать, что не «просто»?
Маша на всех фотках такая счастливая, и красивая. Длинные, нарощённые черные блестящие волосы красиво струятся по её плечам, карие глаза, широкая улыбка высветленных зубов.
Её всегда считали первой красавицей, а меня так, серой мышкой, и волосы чуть хуже, и ростом ниже и фигура хуже, неуклюжая, тонкая. У неё грудь выросла уже в 6 классе и парни бегали за ней, а за мной никто не бегал.
И грудь так и не появилась.
Как говорила бабушка «коль внешне не уродилась, так будь умной». И я была. Я старалась быть самой начитанной, самой трудолюбивой, чтобы быть достойной любви, хотя бы вполовину как Маша.
Зато, когда я поступила, и стала старостой то на моем курсе был он — Артур. И тогда началась сказка в моей жизни. Артур — красивый, уверенный в себе. Смешной и такой легкий в общений.
С ним всегда было легко. Будто каждый день, каждый час — праздник.
Мне не нравилось, что о нем ходили слухи, будто он бабник и я его остерегалась. Не позволяя нашей дружбе выйти за пределы.
Мама говорила, что от мажоров хорошего не жди. Но папа тогда сказал, что это всё ерунда. Что то, что у него много девушек «нормально для пацанов».
Артур долго встречался с какой-то девочкой, с которой познакомился во время учёбы за границей. А когда расстался с ней, я узнала об этом, от моей бабушки. Она тогда говорила так заговорщически, что Артур-то свободен!
Я пожимала плечами. А потом он стал за мной ухаживать, предлагал подвезти на своей крутой машине с открытым, я отнекивалась. Мне было неловко. Неловко о слухах, что шли о нас.
Но он был милым, романтичным. Нежным. Он не замечал что я его остерегалась. Он дарил мне цветы. Приходил домой и очаровывал маму, которая будто становилась моложе, когда он приходил.
И, тогда я бросила последний козырь, который, как я думала, точно его спугнет.
Я призналась что в свои двадцать два года девственница. Маша говорила, что мне придется идти к хирургу чтоб «не позориться перед адекватным пацаном» и уж точно, никому нельзя говорить а то засмеют.
Но он не засмеял. Он принял, и тогда я впервые стала ему доверять. Мы стали встречаться. Маша несколько раз интересовалась спали мы уже или нет.
Я ещё тогда думала, что она так быстро кивает, будто пропуская мой ответ. Будто знает его. И говорила мне, что я мариную нормального парня слишком долго. Что месяц это катастрофически много. Но мы стали близки с Артуром через четыре месяца.
А ещё через два сделал предложение, так красиво, в ресторане при всех. Встав на колени и держа на вытянутых руках букет алых роз. А рядом с нами, со скучающим видом ходил водитель Артура, который всё фиксировал на телефон.
Теперь сказка кончилась.
Дверь скрипит. Я вырываюсь из плена воспоминаний, и, вдруг, понимаю, что кто-то входит домой. Не папа, он должен быть ещё на работе.
Мама спит, она не выходит на улицу уже пять лет. Либо бабушка либо…
Маша.
Меня передергивает от её вида. Я резко встаю, снова чуть не уронив компьютер. Она смотрит на меня спокойно.
— О, я рада, что ты тут, — говорит она беззаботно и снимает черные ботинки на небольшом каблуке.
Рада? Она рада?
— Чему тут радоваться? — спрашиваю я.
— Ну, слушай, ты не думай там глупости всякие. Не переживай. У вас с Артурчиком все в силе, — лепечет она и врывается на кухню. Я ощущаю запах её малиновых духов.
— Что? — не понимаю я.
— Ну, не собираюсь я его уводить, или что-то такое. Мне это нафиг не надо, — говорит она, снимая серёжки. — Слушай, это просто секс. Считай, я даже тебе помогаю, держу его в узде нашей семьи.
Она смеется собственной шутке, но мне что-то, совсем не до смеха.
Это ваша квартира?
— Ты понимаешь, что ты разрушила мою жизнь? — спрашиваю я сестру.
Пытаюсь увидеть в её лице хоть нотку сожаления, но она ведет себя так, будто выпила мой чай а не переспала с моим мужчиной.
— Ой, что ты драматизируешь?! — она от удивления и будто презрения кривит лицо. — Личико попроще, Ань, нашла повод для трагедии, блин. Я тебе говорю: я не соперница тебе. Успокойся. У вас всё на мази.
Это какой-то дурной сон. Или глюк. Не может же Маша на самом деле так себя вести?
— Но ты спишь с моим женихом! Это долго у вас вообще продолжается? — уточняю я зачем-то.
— Ой, мы чуть потрахивались ещё до того, как вы стали встречаться, — заявляет она и приходит мимо меня.
— Что?! — только и могу сказать я. Кажется, я застыла будто статуя.
“Потрахивались”. Что? Это как? Они встречались так долго… и когда он начинал за мной ухаживать, он все равно заходил к моей сестре?
К горлу подступает тошнота.
— Ну так, просто знаешь как бывает… — она задумывается, и машет рукой с улыбкой. — Точно, не знаешь. Извини, ты ж у нас тургеневская барышня из семнадцатого века. Вроде младше меня на три года, а такое ощущение, что старше на пару столетий. Короче, мы могли немножко друг другу помогать друг другу разрядиться от трудовых будней. Тем более, что Артурчик очень щедрый. Я это сразу приметила. И это, кстати, очень хорошее
