Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72
взял монету, повертел в пальцах, даже понюхал, а потом сказал, что фальшивая, и швырнул в горящий очаг.
Сын сказал: «Ну как скажешь, отец, но я её заработал». Отец ответил на это: «Иди и заработай на самом деле, тогда возвращайся!».
Мать снова пожалела, дала сыну денег на безбедное проживание и сказала: «На этот раз перепачкай руки сажей, чтобы отец поверил!». Сын так и сделал, даже морду и одежду выпачкал, но отец и в этот раз взял монету, повертел в руке, пощупал, а потом со словами «Фальшивая» швырнул в огонь и добавил: «Иди и заработай!»
Делать нечего, отца обмануть никак, пришлось идти и наниматься подмастерьем к кузнецу. Год тяжко работал, почти всё уходило на еду и одежду, но собрал медяков, обменял на рубль и вернулся к отцу. Тот взял монету, повертел в ладони, пощупал и швырнул в огонь со словами: «Фальшивая».
Тут сын вскочил, ринулся к очагу, голыми руками разгреб раскалённые угли, выхватил горячую монету, закричал: «Ты с ума сошел! Я целый год не разгибал спины, чтобы её заработать!».
Отец на это ответил: «Вот теперь вижу, что да, в самом деле заработал».
Притча промелькнула в мозгу в доли секунды, яркая и красочная, я сказал саркастически:
– Ему отец не дал бы наследства, понятно, а ради чего ты?
Он взглянул с тем же сожалением умудрённого жизнью человека, что разговаривает с молодым дурнем.
– Тебе не понять, вьюнош.
– А тебе? – спросил я.
На миг в его глазах мелькнуло смущение, спросил уже другим голосом:
– Чем обязан такому срочному визиту?.. Ты в голограмме?
– Реален, – буркнул я. – Мир меняется, Гавгамел. Нужно собраться нашему комитету.
Он не охнул, как я ожидал, но брови приподнялись, а глаза чуточку расширились.
– Что? – переспросил он прежним набатным голосом. – Неужели…
Я кивнул.
– Да. Где Новак и Явтух?.. Что-то с ними нет связи.
Он чуть помрачнел.
– У меня тоже. Уже с месяц. Свяжись лучше с Южанином и Казуальником. Они, правда, живут по старинке, никакой мыслесвязи, но лучше начни с Южанина. У меня к нему прямое окно. Хочешь?
– Куда угодно, – огрызнулся я, – только бы отсюда, мазохист.
Он ехидно оглянулся.
– Вон там, у той красной стены, видишь?
Я оглянулся, туда шагов десять, идти по тонкой корочке застывшей лавы, отсюда в щелях видны стремительно двигающиеся под ней потоки расплавленного железа.
– Ну ты и гад, – сказал я с сердцем. – Мог бы и ближе поставить. А мне надо ещё Аркашу и Тартарина предупредить. Где они сейчас?
– Аркаша в Версале, – сказал он, – но лучше сперва к Южанину. Он тоже обрубил связь. Не знаю, зачем?
Я смолчал, кора магмы как тонкая льдинка, уже пугающе потрескивает под ногами, сердце замерло в ужасе, в щели и окошки зрю под ногами не просто потоки, а багрово-красный океан с оранжевыми прожилками.
Сердце вообще остановилось, тоже боится услышать хруст, после которого корка проломится, и мы с ним вместе рухнем в этот огненный ад.
Внизу иногда булькает, на поверхность выныривают то ли всплывшие куски скалы, то ли плавники чудовищ, живущих в вечно кипящей магме.
На той стороне я повернулся к Гавгамелу, он победоносно улыбнулся, вскинул руку, демонстрируя рельефную мускулатуру, которой позавидовал бы и Геракл, вытянул пальцы и резко взмахнул сверху вниз.
В шаге от меня с треском разошлась щель в пространстве. Я поспешно вдвинулся, уже чувствуя аромат свежего воздуха и приторно сладкие ароматы изысканных цветов.
Здесь сказочно прохладно, воздух чист и свеж, как в своё время сказал Тургенев, как поцелуй ребёнка, небо уходит ввысь, прямо бездна какая-то немыслимая.
Я с удовольствием мощно вдохнул, то ли во мне выветрилась вся романтика, так красиво зовут юношескую дурь, то ли не те гормоны, но не представляю, как бы я вот стал создавать скалы, чтобы потом их «лупать». Если раньше существовало такое уродство, как спорт, то там хотя бы понятно: спортовики как бы расширяли возможности человека.
Хотя, конечно, то возможности не человека, а животного, в теле которого всажен человек, но хотя какая-то отмазка, да и мощную мускулатуру иначе было не приобрести, а для самок всегда было важно, чтобы их самец был сильным и нагибал других, но сейчас… зачем?
Понимаю, переел сладкого, но всё-таки в такую крайность… гм…
Глава 2
По дорожкам исполинского сада Южанина грациозно бродят диковинные животные, что-то вроде газелей, но ещё изящнее, у них глаза уже не глаза, а глазища, впятеро крупнее, почти на грани, а то и за гранью карикатурности.
Одно подошло, подставило шею. Я безучастно чеснул пару раз, и животное интеллигентно удалилось, в то время как простое лесное продолжало бы подставлять спинку и нахально настаивать, чтобы почесал ещё.
В сотне шагов дальше фонтан, окруженный бассейном, в центре фигура Геракла, разрывающего пасть писающему мальчику.
Водяные струи бьют высоко в небо тугими струями, там распыляются на мириады сверкающих в солнце алмазиков, те зависает надолго, а потом медленно и неохотно опускается к траве.
Я ускорил шаг, давно так много не ходил, даже покалывание в голенях чую, хотя с чего бы при наших возможностях. В черепе мелькнуло раздраженно-брезгливое насчет брынцаловщины, слишком пестро и ярко, хотя большинство строений Южанин слизал с индийских и восточных храмов, но перегрузил драгоценными камнями исполинского размера, хотя какие драгоценные, в мире давно нет ничего драгоценного, если брать во внимание материальные вещи. Хотя в духовном тоже, но по слухам, ещё где-то и какие-то есть, хотя новые уже не возникнут, что как бы нехорошо, зато здорово.
В стороны идеально ровными лучами расходятся широкие дорожки, по обе стороны генетически измененная трава, вырастает всего на сантиметр, сто лет не сохнет, не гниет и не ломается, такие же зелёные бордюры с обеих сторон, только повыше, а сама дорога, что легла под ноги, повела к исполинскому храму, действительно величественному и прекрасному, если бы Южанин не испоганил россыпями бриллиантов, изумрудов и рубинов размером в человечью голову, это чтоб были видны издалека.
Еще раздражают длинные светящиеся гирлянды между колоннами, назначения их не понял, наверное, Южанин так выражает свое понимание искусства. Если что-то строится абсолютно бесполезное, то это предмет искусства, знаем.
Южанин, неприлично толстый и в тоге римского сенатора, выехал навстречу на роскошном диване с золотыми ножками, но слез, тяжело и развалисто шагнул навстречу, раскидывая жирные руки с растопыренными розовыми пальцами, похожими на свежесваренные сосиски.
– Тютюн, – сказал он тонким голосом оперного тенора, – Давно тебя не видел!.. Прекрасно, мы как раз тут собрались
Ознакомительная версия. Доступно 15 страниц из 72