город детства — вот и всё, что я осознанно совершила за эти годы. Слабая. Никчёмная и слабая, и я никогда не решусь вернуться в Мир Мечты, я же просто трус».
Я сжала кулаки, и ногти впились в кожу, оставляя после себя синеватые дуги. Я часто так делаю, словно болью пытаюсь искупить своё ничегонеделание, преодолеть свои страхи, возвыситься над собой и стать сильнее. Или хотя бы выпустить злость.
«Да, я трусливая, но мне бы хотелось быть смелее. Но пока не получается», — подумала я и разжала руки.
Через форточку дул ветер, колыхалась занавеска. Мне чудилось, что он тихо напевает о том, ради чего я покинула столицу. Ветер уносит к мечтам, теребит раны, напоминает всё, о чём не хотелось бы помнить.
Вот кладбище. Там лучший друг: единственный, кто понимал, кто оставался с детских лет. На другом кладбище — отец. А вот фотография, где мама с каким-то стариком, где они улыбаются на фоне какой-то башни, на другой фотографии они уже плывут на корабле, а на третьей стоят в пустыне. Они все так далеко, словно живут в другом мире, они ещё дальше, чем и детство, и хрупкие мечты, и Артур…
Снова подул ветер. Я поёжилась и завернулась в дурацкое колючее покрывало. В голове закопошились мысли. Стоит ли оно того? Что, если тогда мне всё просто приснилось? Не лучше ли дождаться утра?..
Я уже почти решила, что повременю, но случайно коснулась кулона в форме вытянутой капли. Он был с мной всегда. Несмотря на тоненькую ниточку, кулон ни разу не слетал и был дороже, чем золото со всего света.
Мне вспомнились юные мечты. Как я смущалась, держа под подушкой кулон — его подарок — и представляя себе объятия с Артуром — не те невинные прикосновения, а настоящие. Сильные и горячие. В которых я полностью растворюсь, в которых сердце будет бешено стучать, в которых я буду счастлива. Как неловко мне было думать все эти годы о поцелуе, которого я так и не дождалась тогда, девять лет назад.
Как эти мысли привычны. И до чего всё глупо, до чего по-детски. Ведь я давно выросла, давно были и первые поцелуи, и объятия, но всякий раз во снах виделся Артур, и всякий раз я смущённо опускала перед ним глаза. А в жизни скучно. Одинаковые лица, одинаковые избитые фразы. Бессмысленные дневные разговоры и ещё более бессмысленные ночные встречи, вечные недовольства и опять спасение в грёзах. До чего же привычно. До чего всё надоело. До чего хочется просто жить и быть счастливой. Быть с тем, с кем хочешь.
«Раз я приехала, время пришло. Пора нам встретиться», — подумала я и распахнула окно. В комнату влетел легкий ветерок, взъерошивший волосы и уронивший покрывало. Сердце заколотилось. Я словно опять стала той маленькой девочкой, которой до смерти страшно упасть, которая хочет обратно в свой мир, но теперь всё перевернулось, и мир этот не на земле, а на небе.
Я медлила. Но вот ветер сам подхватил меня и понёс. И я сливалась с ним воедино, и снова поднималась, снова летела к небесам, к Артуру, и на этот раз страху не было места: одна лишь надежда на скорую, на такую долгожданную встречу сопровождала меня.
Решилась бы я, если бы знала, сколько трудностей, опасностей и прекрасных мгновений меня ждёт в Мире Мечты? Да. Тысячу раз повторю своё «да».
Глава 2. Дневник (Гроза)
…Я хотела спрятаться в маяке, но было уже поздно.
Ветер подхватил меня и понес вверх. Я зажмурилась, чтобы не видеть, как уношусь от земли. «Хочу жить! — твердила я, прикрывая голову от камней. — Хочу жить! — кричала внутри себя».
Морской песок, удары ветра и дождя не давали дышать, и страх захлёстывал всё сильней и сильней, и с каждым ударом молнии я вздрагивала и молилась, и только слабый огонёк надежды, что всё это — кошмарный сон, — тлел где-то глубоко внутри…
Вдруг всё прекратилось. Стало тихо и легко. Словно теперь не ветер гнал меня, а я сама летела, лишь сопровождаемая его силой. Доброй силой. Она слегка приподнимала меня и плавно несла на волнах, и в этом потоке я до того растворилась, что уже не могла понять, где кончается эта сила и где начинаюсь я. Границы меж нами стёрлись.
Но вот и это исчезло. Теперь совсем тихо. Ничего не происходит.
Я открыла глаза. Потоки уличного шума, круговерть прохожих, ударяющихся об меня, крики, лязги — всё разом ворвалось, хлынуло и закружило мою голову.
Проносящиеся мимо полусказочные-полумифические создания, до того спешащие по своим делам, что никто из них меня совсем не замечает. Некоторые совсем как люди, но с зелёной или синей кожей, с перламутровой чешуёй или белыми тянущимися по земле крыльями ангелов. У других до того высокий рост, что головы теряются где-то далеко вверху, за бледно-розовыми облаками, так что их и не разглядеть. Шаркают мимо и совсем низкие, размером с голубя, существа, все они несут крошечные портфели. Есть и те, кто походит на кентавров и сфинксов. Мелькнула белая летучая мышь.
Сначала я решила, что вижу самый обычный сон. Ущипнула себя — больно. Я ещё не успела придумать объяснение, как заметила молодого темноволосого мужчину, который стоял на другой стороне дороги и с каким-то особым вниманием смотрел прямо на меня. От его руки тянулся поводок к крылатой собаке с двумя хвостами: синим в фиолетовую полоску и фиолетовым в синюю.
Незнакомец двинулся мне навстречу.
Его пёс вытянул шею, стараясь обнюхать моё платье, я отступила назад. Мужчина что-то сказал на языке, которого я никогда не слышала и который чем-то напоминал звуки летнего штиля, дующего из-за самого горизонта, где море теряется в бесконечной дали. Наверное, он извинялся за слишком любопытного друга.
Незнакомец был в старомодном, даже в старом лоснящемся пиджаке с заплатами на рукавах, на рубашке же виднелись бледные следы от краски, будто её так и смогли отстирать, хотя не раз пытались. В свободной от поводка руке он держал зонтик. Я сразу поняла, что он художник и что он не слишком богат. Так оно и оказалось. А самое главное, что незнакомец мне понравился с первого взгляда: крепкие мускулистые плечи, небольшая придающая мужественности щетина на подбородке, чёрные волосы и какой-то непередаваемый взгляд то ли погружённого внутрь себя безумного творца-гения, который вынырнул из неведомых мне космических глубин лишь ради того, чтобы поговорить со мной, то ли
