Холмс от души посмеялся; доктор Уотсон только озадаченно пожал плечами. Я поднялся в комнату, которую раньше занимал Уотсон, намереваясь немного почитать перед сном. Однако вскоре ко мне постучался Холмс.
— Пришёл Рэдберт! — радостно объявил он. — Вы не могли бы спуститься?
Рэдберт, которого все, кроме Холмса, называли Рэбби, был уличным мальчишкой. Он принадлежал к новому поколению «нерегулярных с Бейкер-стрит», которых нанимал мистер Холмс, когда нуждался в их помощи. Заметив природные способности Рэдберта, он находил им всё большее применение, используя его так же, как и меня в своё время.
Должно быть, мы казались этому мальчишке довольно забавной троицей. Когда он вошёл, доктор Уотсон восседал в «своём» кресле. Это место осталось за ним ещё с тех пор, как он жил с Шерлоком Холмсом. Я бы никогда не осмелился занять это кресло. По мнению же Шерлока Холмса, своим необычайным удобством оно мешало сосредоточенным размышлениям. Поэтому кресло и предназначалось для посетителей или доктора Уотсона. Это был типичный образец старинной массивной мебели, специально сконструированный для послеобеденного отдыха. Однако доктор Уотсон не занял удобное положение, к которому располагала форма кресла, а сидел совершенно прямо, и его поза и официальная одежда — он явился прямо после вечернего обхода пациентов — делали его похожим на человека, неожиданно для себя оказавшегося на королевском балу. Видно было, что он ни за какие деньги не согласится расстегнуть ни одной пуговицы.
Шерлок Холмс ещё не ложился, о чём свидетельствовало отсутствие пижамы и шлёпанцев. Он, как обычно дома, был облачён в очередной свой бледносиреневый халат. От времени одеяние истрепалось, покрылось пятнами и даже несколькими дырками — последствиями химических опытов Холмса, но он никак не соглашался выбросить халат, как не решаются расстаться со старым другом.
Разговаривая с доктором Уотсоном, Шерлок Холмс ходил по комнате по своему обычному маршруту: от медвежьей шкуры, лежавшей на полу перед камином, к секретеру, оттуда к стоявшему посередине комнаты старому поцарапанному столу красного дерева, за которым мы обычно обедали, вокруг него к окну, а затем снова к камину. Наконец он получил нечто, на чём мог сосредоточиться его неугомонный ум; перестав шагать по комнате, Холмс стал внимательно рассматривать Рэбби.
Из нас троих я был одет, конечно, наиболее странным образом. Я ещё не успел снять полосатую майку и брюки, которые изрядно испачкал на реке и которыми весьма тогда гордился. На ногах у меня были украшенные бусами индейские мокасины, подаренные одним из клиентов Шерлока Холмса. Да, мы представляли собой довольно разношерстно одетое общество, и Рэбби наверняка исподтишка потешался над нами.
Все эти размышления мгновенно пронеслись в моей голове, а Шерлок Холмс тем временем опять обратился к Рэбби:
— Ваше появление, Рэдберт, подобно яркому лучу в тёмную ночь. А каково ваше мнение о положении в Южной Африке?
— Нет у меня никакого мнения, сэр, — честно признался Рэбби.
Шерлок Холмс весело рассмеялся:
— Исключительно здравое отношение к делу. Мы с доктором Уотсоном, пожалуй, имеем слишком много мнений по поводу слишком многих вопросов.
Он повернулся к доктору Уотсону:
— Вы, надеюсь, ещё не забыли Рэдберта? Он пятый по наблюдательности человек в Лондоне, а если продолжит совершенствоваться так же успешно, как в этом году, у него есть все шансы стать третьим.
— Ну конечно же я помню его, — ответил доктор Уотсон. И тут же принюхался и сморщил нос. — Работает на конюшне, не так ли?
Шерлок Холмс удовлетворённо хмыкнул:
— Смелее, смелее, Уотсон. Конечно же вы сможете увидеть или учуять то, что недоступно обыкновенному наблюдателю. Хотите добавить, что это за конюшня? Нет, не будем безрассудно растрачивать ваши дедуктивные способности на выяснение тех обстоятельств, с которыми мы с Портером уже знакомы. Не могли бы вы рассказать нам, чем занимался Рэдберт перед тем, как прийти сюда?
Доктор Уотсон ответил, поджав губы:
— Я думаю, что он бродил по улицам. Обычная работа вряд ли заставила бы его задержаться так поздно.
Шерлок Холмс рассмеялся и захлопал в ладони:
— Браво, Уотсон! Ваши наблюдения гораздо точнее ваших соображений о политике. Конечно, Рэдберт проводил своё основное время на улицах, и у него не совсем обычное занятие. Рэдберт — предприниматель. Он руководит целой службой посыльных и разносчиков. Мы с Портером полагаем, что он — настоящий капиталист.
Слегка склонив голову набок, доктор Уотсон с сомнением оглядел Рэбби и усмехнулся.
— В самом деле? — пробормотал он. — И много ли у него клиентов?
— Да, так много, что мне иногда приходится вставать в очередь. Но для меня он выполняет также одно постоянное задание. Поскольку он работает на многих других клиентов, он целыми днями бегает по Лондону. Но если ему встречается что-либо заслуживающее внимания, загадка, представляющая интерес для моего пресыщенного ума, то он прекращает свою беготню, чтобы поделиться увиденным со мной. Кроме того, он любит и сам загадывать загадки, бросая нам своеобразный вызов. Поскольку вы, Уотсон, являетесь нашим почётным гостем, сегодня ваш черёд их разгадывать. Итак, скажите, где сегодня был Рэдберт и чем он занимался?
С Шерлоком Холмсом произошли удивительные изменения. С лица исчезло выражение скуки. Взгляд его стал цепким, колючим и напряжённым; он нацелил на Рэбби свой ястребиный нос. Вся его поза напоминала стойку гончей, готовой идти по следу.
Рэбби же, предвкушая увлекательную игру, ухмылялся, вносил в неё свою природную смекалку и сообразительность. Рэбби давно понял, что невозможность сделать вывод из увиденного серьёзно огорчает Шерлока Холмса, и поэтому всегда старался приготовить одну-две ниточки, намекавшие на то, как он провёл свой день. Для этого он, например, специально наносил на свои брюки отчётливые следы самой разной грязи.
«Он такой дока по части пятен и брызг!» — однажды восхищённо признался мне Рэбби. Его тогда поразило, как Шерлок Холмс определил происхождение крошечного кусочка грязи на обшлагах его брюк.
Чтобы навести нас на след, Рэбби украшал свою кепку веточкой или высовывал из кармана кончик трамвайного билета. Он только втихую посмеивался, когда Шерлок Холмс или я хватались за эти явные улики. И в то же время Рэбби искренне радовался, когда мы не замечали то, что, по его мнению, должны были обязательно заметить. Но особое удовольствие ему доставляло искусное умение Холмса обнаружить те улики, о которых сам Рэбби даже не подозревал. Тогда он просто светился от восхищения.
Иногда ему удавалось совершенно поставить нас в тупик своими головоломками, и мы пребывали в полной растерянности. Я уверен, что он порой специально стремился нас одурачить.
Тем вечером Рэбби воткнул в петлицу своего достаточно потрёпанного пальто цветок. Это был прелестный жёлтый экземпляр, немногочисленные соцветия которого размещались на единственном стебле. Бутоньерка придавала Рэбби обеспеченный вид, что, впрочем, соответствовало его характеру. Он жил припеваючи, не задумываясь ни о чём серьёзном.
