На подходах к главному залу, где нас зачем-то обучали танцам, царило оживление: у распахнутых дверей жалась стайка младших девочек, их лениво отгоняла воспитательница, но у нее получалось плохо, потому что сама она была выпускницей, и ещё год назад ела овсянку за тем же столом, что и мы. Едва завидев нас, она энергично замахала руками, подзывая, и одновременно прикладывая палец к губам, призывая к тишине.
— Лора, Рут! Ну сколько можно? — сдавленным шепотом, — его светлость не привык ждать. Лора… Ну что за вид! — она застонала и подкатила глаза, — сколько тебе говорить, что благородные мисс должны заплетать волосы и прятать их под чепец? Да и прохладно уже… Ну, вы только посмотрите, растрепалась вся, на кого похожа…
Я улыбнулась в ответ на причитания, кивнула в сторону полуоткрытых дверей.
— Правда, что там сам Уимбер?
— Ну конечно! — шикнула девушка и всплеснула руками, — уже все собрались, вас только ожидают.
— Мне кажется, могли бы и не ждать, — прошептала я, — все равно ведь светлую выберет.
— Сама не знаю, зачем он сюда пожаловал… Сколько светлых-то в Теверлине, — согласилась воспитательница, — ну идите уж, идите. Нехорошо заставлять так долго ждать.
И подтолкнула нас к дверям. Сама дернула тяжелую и отсыревшую створку, и плотно ее прикрыла за нашими спинами.
А я поняла, что начинаю краснеть, потому что все уже были в сборе и, конечно же, теперь взирали на нас с Рут. Все! Выпускницы, матушка-воспитательница, управляющая и, само собой, Лесли Уимбер.
Я невольно засмотрелась. В пансионе не бывает — да и просто не должно быть таких красивых, утонченных и богатых мужчин. Иногда, конечно, случались просто богатые, которые искали себе молоденькую жену, но они не были ни молодыми, ни красивыми. Граф Уимбер был… недосягаемо великолепен для всех нас. И я подумала, что плохого в том, если я капельку посмотрю на него — самую малость? В конце концов, человеку иногда просто необходимо посмотреть на что-нибудь красивое. На старинное резное бюро из черного дерева. Или на графа Уимбера, например.
Он был высоким и плечистым. Черноволосым и кареглазым. В дорогом черном сюртуке с серебряным позументом. И даже со шпагой. Наверное, именно такие всегда и нравятся девушкам: когда смотришь на Уимбера, сразу приходят на ум какие-то неправильные и совершенно порочные мысли.
Словно сквозь толстый слой ваты я услышала, как матушка-воспитательница представила нас с Рут. Уимбер высокомерно кивнул, я присела в заученном поклоне, после чего мы проследовали к прочим девушкам. Проходя мимо Уимбера, я обратила внимание, что он крутит в руках какую-то небольшую, но очень интересную штуку: она походила на небольшую коробочку, всю утыканную медными и латунными шестернями. Творение артефакторов? Тоже было бы интересно узнать, не менее интересно, чем причина пребывания графа в нашем пансионе благородных и магически одаренных сирот.
— Ну вот, ваша светлость, теперь все в сборе, — бодро отчиталась матушка.
Граф, до этого стоявший неподвижно, приветствовал нас элегантным поклоном.
— Милые мисс, — сказал он, а у меня от этого низкого бархатистого голоса аж мурашки по коже побежали. Нет, не бывает на свете столь совершенных мужчин! Их просто не может быть… — я прибыл сюда, потому что… одному очень важному и приближенному к короне человеку требуется гувернантка.
По рядку девушек пробежал вздох — недоверия, ожидания…
А я невольно нахмурилась. Да ладно! Сам граф Уимбер приехал в приют для сироток, чтобы выбрать для кого-то гувернантку?
— Буду краток, — вновь заговорил он. Взгляд карих глаз пробежался по воспитанницам и отчего-то остановился на мне. Кажется, Уимбер не одобрял мои растрепанные волосы. Щекам вновь стало жарко. — Ехать придется на западную границу. Там одну из вас ожидает кров, достойное жалованье и ученица десяти лет, которую необходимо обучить азам магии. У девочки дар скорее среднего спектра. По завершении работы гувернантке дадут отличные рекомендации, что, сами понимаете, откроет ей дорогу в самые лучшие дома Теверлина…
Он умолк, задумавшись, и тут на помощь пришла матушка. Прихрамывая, она подобралась поближе к Уимберу и, привстав на цыпочки (она едва доставала ему до плеча), залопотала:
— О, ваша светлость! Вы обратились в нужное место, клянусь святой Матильдой! У нас очень много достойных воспитанниц, все из хороших семей, за редким исключением — мимолетный, но многозначительный взгляд в мою сторону, — полагаю, любая из наших выпускниц превосходно справится с воспитанием девочки… Вы, ваша светлость, можете выбирать любую…
— Вне всяких сомнений, — сухо ответил граф, продолжая вертеть в пальцах артефакт.
Мне отчего-то стало неприятно. И жаль матушку. Она так уж прыгала перед этим графом, так уж прыгала, с ее-то больной коленкой.
— Я выберу девушку, на которую укажет спектрометр, — сказал Лесли Уимбер.
— Но… из хороших семей, — пролепетала матушка, и, поймав раздраженный взгляд графа Уимбера, умолкла. Уголки губ скорбно опустились.
Я нащупала руку Рут и сжала ее. В груди рождалось непонятное предчувствие, и оно не было хорошим. Как будто в выражении лица графа — кстати, спокойном и доброжелательном — я прочла угрозу.
— Давай назад, — быстро прошептала я и потянула Рут за собой.
Но она заупрямилась, уперлась.
— Почему это? А вдруг меня выберут? А вдруг я смогу покинуть пансион до того, как…
«До того, как умру».
Она не сказала, но я поняла. И больше не тянула ее, мы остались стоять на месте, чуть сбоку от основной группки воспитанниц.
Уимбер тем временем покрутил настроечные колесики на своем артефакте — на спектрометре, как он его назвал. Затем просто выложил его на раскрытую ладонь (гладкую, приятную на вид, лишенную грязных мозолей, к которым мы все здесь привыкли, потому что все лето рвали траву в огороде). Спектрометр, поблескивая металлическими боками, окутался сизой дымкой и стал походить на паучий кокон. Внутри то и дело проскакивала искра, и я поймала себя на том, что взгляд сам собой прилипает к кратким сполохам света в дымке, как будто именно сейчас там происходило нечто важное… нечто страшное.
— Пусть каждая девушка подойдет и протянет руку над спектрометром, — велел граф.
В зале медленно нарастал гул голосов: воспитанницы переговаривались, все громче, вертя головами в одинаковых чепцах, словно любопытные птички. На них прикрикнула матушка, и вновь стало тихо. Я стояла и наблюдала, как девушки, одна за другой, подходили к Уимберу, вытягивали вперед руку ладонью вниз, а он качал головой и повторял:
— Следующая… Нет, вы не подходите… Следующая.
Потом и Рут мелкими шажками подобралась к спектрометру. Потянула вперед руку, я видела, что пальцы у нее сильно дрожали, и губы тоже дрожали, словно она вот-вот разрыдается.
— Следующая, — равнодушно произнес Уимбер.
