болтливым горничным, ну и пускай, ведь у младшей прислуги всегда есть самая младшая из младшей прислуги, которая сама и давала повод для сплетен каждым наивным лишним или неосторожным шагом.
Джастина была ещё совсем молода и проворна, наивна, но преданна, у неё, как и подобает хорошей служанке, не было ушей, чтобы подслушивать хозяйские разговоры, и не было рта, чтобы пересказывать их другим. В довершение образа идеальной горничной она должна была быть ещё и уродлива, но в действительности Джастина была очень симпатичной, что было редкостью для служанки, и сколько бы её сослуживицы не надеялись на то, что со временем красота Джастины медленно, но верно увянет, время, проведённое за тяжким физическим трудом, казалось, только питало её новыми силами, что ещё сильнее разыгрывало бурное воображение и зависть прочих служанок, которые, впрочем, имели качество присущее хорошей горничной, которого не было у Джастины – непривлекательные черты лица. Но почему-то это не давало ни одной из них повода для гордости. Джастина была круглой сиротой, личность и происхождение её были окутаны тайной, это тоже давало остальным горничным плодородную почву для небылиц, а экономку освобождало от ответственности следить за тем, кто, когда и надолго ли приехал повидать Джастину. Она вообще не была сторонницей подобных новомодных практик, когда в гости к служанке приходили родственники или друзья, в особенности экономка, чьей задачей также было следить за нравственностью в доме, не поощряла друзей противоположного пола, а скорее придерживалась более старых взглядов, когда человек, поступив во служение, должен был понимать, что отныне каждая секунда его времени принадлежит господину.
Пол в коридоре был подметен, и Джастина уже должна была идти вычищать камин, когда Мэг, выйдя из комнаты, в которой заканчивали обед лорд Монтгомери и леди Джоанна, остановила её.
– Отнеси это на кухню и помой, – она вручила ей поднос, нагруженный грязной посудой, и тут же исчезла за соседней дверью.
Беседа всё ещё оставалась в самом разгаре, лорд уверял сестру, что непременно вернётся с каким-нибудь необычным подарком для неё. «Неужели ты надумал жениться на какой-то местной красавице?» – улыбнулась Джоанна, но не успела она закончить фразу, в ту же секунду из коридора послышался грохот.
Единственным верным решением для Джастины было как можно скорее выполнить приказ, и по возможности смотреть под ноги, насколько это было возможно сделать, выглядывая из-за кипы грязных тарелок, потому что Джастина была не так сильна в руках, как Кэйлих, не так долговяза, как Мона, и не так сильна в руках и долговяза, как Мэг, и, едва сделав первую пару шагов, тут же споткнулась о вальяжно выставленную вперёд ножку Ло.
– Почему так много шума, Джейн? – безучастно спросил лорд, увидев вопросительный взгляд сестры. Испуганная Джастина принялась собирать все осколки на поднос, когда Монтгомери снова заговорил:
– Я задал тебе вопрос, отвечай же.
В ответ Джастина смогла только пролепетать что-то невразумительное, что должно было сойти за извинение, впрочем, кажется, Монтгомери остался этим доволен – они с Джоанной вернулись к прерванному разговору:
– Младшая горничная?
– Точно.
– Ах, кого я в действительности не люблю, так это младших служанок, они такие растяпы…
Джастина сидела на полу и дрожащими руками собирала осколки посуды, она подняла голову и увидела подле себя Ло.
– Не волнуйся, – усмехнулась та, – я уверена, что тебе удастся покрыть стоимость испорченной посуды. – Она лукаво коснулась мочки уха, как бы намекая Джастине. – Если, конечно, тебя не выгонят отсюда раньше, – задумчиво добавила Ло, не отнимая руки от уха. – Я тут всё уберу, а ты иди займись стиркой вместо меня, идёт? – Трудно было не догадаться, к чему клонит Ло. Стирка была на ровне с мытьём паркетов – одним из самых ненавистных занятий для горничных.
Как только тюки матросов и багаж Монтгомери были погружены, лорд ступил на борт судна. «Кент», располагающий двадцатью пушками и ста членами экипажа, сопровождаемый транспортом, был готов к отплытию.
Путь в Пондичерри был не близок. Капитан «Кента» крепко сжимал в огромных лапах штурвал, ведя судно точно по курсу, кок прятался у себя на камбузе и каждый из матросов непременно был при деле. Один лорд Монтгомери скучал, находясь в этом чуждом ему муравейнике. От скуки ему даже приходилось иногда забавы ради заговаривать с Бейтсом – своим верным слугой. В один из таких случаев, когда у Монтгомери вновь разболелась голова от окружавшей его со всех сторон водной глади, он и спросил Бейтса:
– Скажи-ка, как долго нам ещё плыть?
– О, мы уже совсем близко, Ваша милость, – ответил Бейтс и улыбнулся. – Сейчас мы находимся в Бенгальском заливе. – Добавил он, улыбнувшись ещё шире.
– Почему же Бенгальский залив вызывает такой восторг? – лорд Монтгомери издевательски приглянулся к водам Бенгальского залива за левым бортом. – Неужто тебе тоже всё это время приходилось скучать?
– Нет, что вы, милорд, – возразил Бейтс, – просто знает ли ваша милость о том, отчего у морского чудовища, обитающего в этих местах, такое огромное брюхо?
– Морское чудовище? Что ещё за глупая фантазия?
– Располнело оно оттого, что он поедает своих пленников…
– Не понимаю всей этой чепухи, которую ты несёшь.
– Морским чудовищем прозвали французского корсара… – Не успел закончить Бейтс.
– Ах его!
– Да, ваша милость.
– Постой, а разве этот корсар, Сюркуф, не более чем чей-то глупый вымысел?
– Нет, ваша милость.
– Невозможно! – усмехнулся лорд. – Ты утверждаешь, этот человек взаправду живёт на свете?
– Такой человек существует, вот только это утверждаю не я, милорд.
– Нет, тебе невозможно верить! – рассмеялся Монтгомери.
Бейтс хотел было сказать что-то ещё, когда он и лорд обратили внимание на напряжённую суету среди членов экипажа. К «Кенту» решительно приближалось неизвестное судно, матросы столпились у правого борта, вглядывались в подзорную трубу, в попытках распознать судно и его экипаж:
– Кто это?
– Не могу разглядеть.
– Торговое судно?
– Не похоже.
– Это французы!
– Они плывут в нашу сторону!
– Но что им нужно?
– Это пираты!
– Сюркуф?!
Экипаж «Кента» хотел было дать залп из пушек по самозванцу, но уже слишком поздно – он был менее чем в метре. Как только взору Монтгомери открылась большая надпись «Конфьянс», экипаж незнакомцев кинулся на абордаж – по палубе «Кента» рассыпались французы, смешались с англичанами, начались паника и давка. Монтгомери стоял как вкопанный, залитое алой и тёплой кровью тело одного из матросов упало прямо к ногам лорда лицом вверх, широко раскинув руки. Монтгомери ощутил, как кто-то тянет его за собой:
– Пойдёмте в каюту, милорд, скорее, скорее, милорд…
Монтгомери бежал вслед за Бейтсом сквозь творившийся на «Кенте» хаос, от ужаса ничего не
