уставленными каким-то неимоверным количеством всевозможных блюд и бутылок. Но больше всего меня поразил сам зал: он был очень большой, примерно в тысячу квадратных метров, а ещё там оказался… местами прозрачный пол. В нем были проделаны специальные подсвеченные изнутри каналы, наполненные водой, по которым плавали крупные рыбины. Карпы, кажется. Когда я шел к своему столику, номер которого был указан на пригласительном, то удивленно смотрел не по сторонам, а себе под ноги. Ощущение было, что шагаешь по льду озера.
Когда сел за столик, то оказалось, что там всего-то и оставалось пустым одно место. Всего за ним оказались, кроме меня, четыре человека: две пары, мужчины с женщинами, все очень солидные, как и остальные гости, дамы в вечерних нарядах с драгоценными украшениями на коже, мужчины в шикарных костюмах с дорогими часами и запонками. Насколько я понял, эти были бизнес-партнеры отца с женами.
Я сидел и смотрел вперед, – чуть поодаль от меня был столик, за которым находился виновник торжества. Ему пришлось находиться там в одиночестве, поскольку гости подходили, говорили тосты, дарили подарки, складывая их у отдельного стола. Тот был уже буквально заполнен разноцветными коробками разных размеров, перевязанных ленточками.
Всё это время, пока произносились здравицы, выступали приглашенные артисты, ведущий говорил какие-то красивые слова в адрес отца, я высматривал Максим. Мне жутко хотелось увидеть эту девушку, виновницу того, что родитель мой уже три года не живет с нами, как это было шестнадцать лет моей прежней жизни. Но мажорки нигде не было. Странно. А я был уверен, что она обязательно тут будет. Все-таки они с отцом… Как их называть-то? Любовники? Но папа с мамой официально развелись, адюльтер же бывает, когда кто-то состоит в браке. Партнеры? Так это вроде про бизнес.
Мне очень хотелось назвать Максим отцовской подстилкой. Такая она и есть. Ворвалась в нашу спокойную домашнюю жизнь, перевернула её с ног на голову, а теперь ещё и неуважительно относится к моему отцу. Вот почему он, крупный бизнесмен, такое терпит? Да запросто мог бы купить себе этих мажорок целую охапку! Но нет, прикипел сердцем к одной, а та где-то шляется в такой важный вечер.
Высидев около часа и поняв, что моя очередь поздравлять ещё не скоро, я вышел во внутренний двор ресторана на перекур. Достал свои тонкие и коротенькие «женские», как я их называю, сигареты, прикурил. Но не успел и пары затяжек сделать, как меня очень невежливо хлопнули по мягкому месту.
– Здорово, потомок! – послышался позади молодой женский голос.
Я обернулся в желании дать тому, кто сотворил со мной такое, по морде. Но…
Стоило моим глазам соединиться с взглядом этого человека – им оказалась молодая стройная девушка, как я вдруг каждой клеточкой своего тела понял, что… пропал бесповоротно и окончательно. Она! Мажорка!!! Я буквально утонул в этих голубых насмешливых глазах, которые смотрели на меня с легким прищуром. Передо мной стояла безумно красивая девчонка в короткой кожаной куртке, держащая банкирский шлем в руке. Её губы были растянуты в улыбке, обнажившей ослепительно белые зубы.
– Я – Максим, – представилась она, протянув мне руку. – Можно просто Макс.
Я машинально пожал её, не в силах оторвать взгляда от чудесных искрящихся глаз.
– Я – Саша, – все, что смог выговорить, поскольку во рту внезапно пересохло.
Глава 2
Со мной такого прежде не случалось. Никогда. Абсолютно. Чтобы я, вот так просто, лишь посмотрев на девушку, влюбился без оглядки? Припомнить не могу. Да, мне и раньше приходилось чувствовать какое-то жжение в груди, когда нравились девочки в школе. Или пара симпатяжек в университете. Но чтобы вот так, сразу… Я был в полнейшей растерянности.
Нет, я был в глубоком шоке, потому что… она же подруга моего отца! У них роман, причем давно, и мне нельзя туда соваться. Но тогда почему в моем мозгу отпечатался взгляд этих ироничных голубых глаз?! Да не оставил след, он просто выжег у меня там клеймо прямо на сердце, и оно дымилось, сладко побаливало. Вот так и стоял соляным столбом, не в силах пошевелиться, так и пялился на Максим.
– Дырку во мне прожжешь, – сказала она, усмехнувшись.
Я мотнул головой, сгоняя наваждение.
– А ты… разве не должна быть там, с… отцом?
– Кому отец, а кому и папик, – колко ответила мажорка.
Папик?! Она называет моего папу таким вот… отвратительным словом? Ужас какой. У меня сжались кулаки, захотелось крепко стукнуть Максим по физиономии. Вот взять, размахнуться и влепить… прямо кулаком по этому… такому красивому, гармоничному, прекрасному, загорелому лицу… Боже, что я несу! Но разве можно на такую красоту руку поднимать?
– Ты не ответила, – буркнул я. И, чтобы продемонстрировать мажорке, какой я на самом деле взрослый, глубоко затянулся. Да так сильно, что легкие мои трубочкой свернулись, отвергая такое огромное количество зловонного дыма. Я закашлялся, и Максим крепко приложилась мне ладонью по спине. Раз… два… три… Мне полегчало, правда слезы брызнули из глаз. Ужас какой! Она ещё решит, что я плачу!
Я грязно выругался.
– Ой, Шурик, ты выражаешься, как сапожник, – опять сыронизировала Максим.
– Не твоё дело, – буркнул я. Ещё она меня жизни учить будет и этикету. – Так чего ты тут, а не там? – в голосе моем было столько презрения, что мажорка просто обязана была его почувствовать. Да, нелегко даются мне такие слова в её адрес. У меня от каждого взгляда в её сторону сердце чаще колотиться начинает. Да что за наваждение такое?!
– Опоздала, – пожала плечами Максим, и кожаная куртка захрустела.
– Ты в таком виде собралась на день рождения отца?
– Да мне по фигу, если честно, что обо мне подумают, – бросила Максим.
Вот ведь коза какая! Отец одет с иголочки, на нем дорогущий костюм, а эта… приперлась в байкерском прикиде, да ещё бахвалится! Да, папуля, обрел ты на свою задницу большую занозу. Интересно, как у них личные отношения складываются? Максим, судя по всему, авторитетов не признает, да и вообще на общественное мнение плевать хотела.
– А ты думал, я разряженная приду, в бальном платье?
– Хотя бы прилично одетая.
– Что на мне неприличного? На мне, правда, трусиков нет, забыла нацепить, – доверительно шепнула Максим, приблизившись к моему лицу. И рассмеялась, увидев, как я отодвинулся. – Да не бойся! Мои женские
