Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
*
Вслед за следователем вновь появилась Пимочкина. Случилось это в субботу днём, тридцать первого января. Света вошла серьёзная, с тяжёлыми сумками в руках. Принесла она и свой любимый запах духов — тот быстро распространился по палате. Поинтересовалась моим самочувствием. Смотрела при этом мне в глаза, будто пыталась уличить во лжи. Сообщила, что я выгляжу «уже лучше». И высыпала на меня ворох своих путаных рассуждений. Я слушал девушку, лёжа на кровати. Разглядывал раскрасневшееся лицо комсорга. Думал о том, почему так много сложностей сами для себя придумывали женщины.
Света объявила, что «много размышляла о нашем прошлом разговоре». Признала, что поддалась эмоциям, когда ушла от меня «тогда» столь поспешно. Просила простить её «недостойное» поведение. Заявила, что каждый человек имеет право любить того, кого хочет. И что «нельзя уподобляться таким, как Боброва» — «наказывать людей лишь за то, что их желания не совпадают с твоими». Проговаривала она это, вытянувшись по струнке рядом с моей кроватью — будто зачитывала стихотворение, стоя около новогодней ёлки. Мои соседи по палате перестали храпеть, рассматривали комсомолку с любопытством и интересом.
Говорила Пимочкина громко, много и торопливо. Как о наболевшем. Я быстро потерял нить её рассуждений. Но время от времени кивал — соглашался с её словами. Потому что не соглашаться не мог: уж очень зажигательной получилась у комсорга речь. Заметил, что соглашался с ней не только я — время от времени подобно мне клевали носами и мои соседи. Света нисколько не смущалась их присутствия. Не уверен, что она вообще их замечала. Пимочкина торопливо выплёскивала на меня поток информации, будто та жгла её изнутри. И девушка стремилась поскорее от неё избавиться.
— … Но ведь мы же с тобой можем быть просто друзьями? — выдала она в заключении вопрос.
Оба соседа по палате перевели взгляды на меня, нахмурились. Мне почудилось, что у них сейчас чесались руки от желания отвесить мне в воспитательных целях подзатыльник. Света застыла. Затаила дыхание, дожидаясь моего ответа. Будто боялась, что я отругаю её и прогоню прочь. Вновь удивился вывертам женской психологии. Едва сдержал улыбку: уж очень нелепой показалась мне ситуация. Пимочкина сама для себя раздула проблему. И теперь силилась найти для неё решение. Засмотрелся на её раскрасневшиеся щёки и по-детски пухлые губы, не слишком умело обведённые помадой.
— Мы с тобой друзьями и были, — сказал я. — Что нам мешает таковыми остаться?
Света устало улыбнулась, словно радовалась завершению тяжёлой работы. Шагнула к кровати, холодными кончиками пальцев прикоснулась к моей руке.
— Вот и хорошо, — сказала она. — Я тут тебе кое-что принесла…
«Кое-чем» оказалась гора продуктов (смогу до отвала накормить ими человек десять), банка с компотом, большой чёрный конверт из-под фотобумаги (форматом восемнадцать на двадцать четыре сантиметра) и два десятка книг по математике.
— Ольга напечатала фотографии с Нового года, — сообщила Пимочкина. — Ты очень хорошо выглядишь там в будёновке. Настоящий Павка Корчагин. Папа сказал, что у тебя очень целеустремлённый взгляд. Маме понравилось, как мы с тобой…
Она не договорила: вдруг смутилась, будто чего-то устыдившись. Стрельнула в меня взглядом. Но тут же опустила глаза.
— А это…
Комсорг провела рукой по корешкам книг.
— Скоро снова начнётся вышка, — заявила Света. — И Феликс наверняка будет к тебе придираться. Так что я хотела взять для тебя пару учебников в нашей институтской библиотеке. Но там почти всё только для изучения в читальном зале.
Она дёрнула плечом.
— Попросила папу заглянуть в библиотеку, — сказала Света. — И вот… он взял. Тут, наверное, не совсем то, что мы сейчас проходим. Но папе сказали, что это лучшее, что у них есть. Парни говорили, тебе нравится такое читать. Вот… принесла.
— Спасибо, — сказал я.
Света ушла. Но запах её духов остался. Смешался с больничными ароматами. Потому я не сразу перестал думать о Пимочкиной. Вспоминал её взгляд — несчастный, едва ли не жалобный. И напоминал себе, что «мы в ответе за тех, кого приручили»; пусть «приручил» я комсорга и не нарочно. В прошлой жизни у меня не было дочерей (или я об их существовании не догадывался). Потому мне сложно было с уверенностью утверждать, что я относился к Пимочкиной «как к дочери». Сознавал, что уже не считал Светлану посторонним человеком. Но даже представить не мог её в своей постели. «Но с этим нужно что-то решать…» — подумал я.
Достал из чёрного конверта полдюжины фотографий — в основном, небольшого формата (девять на двенадцать сантиметров). Тут же мысленно перенёсся в прошлое: вспомнил, как праздновал Новый год — в доме Нади Бобровой. Посмотрел на чуть размытое изображение танцующих Могильного и Фролович. Вновь рассмотрел наряд Светы Пимочкиной. Полюбовался на себя, лежащего на диване. Взглянул на глянцевую поверхность большого фото (восемнадцать на двадцать четыре сантиметра). Вот его я уже раньше видел: пять студентов на фоне новогодней ёлки (и эта дурацкая будёновка на голове у… меня).
Спрятал фотографии, окинул взглядом выложенную девушкой на тумбочке гору из книг. От заумных названий на корешках мне стало грустно. Невольно вспомнил о книге Островского. Решил: ей бы сейчас порадовался больше, нежели этой куче учёных трактатов. «С другой стороны, — попытался я оправдать поступок Пимочкиной, — читать книги по математике не так уныло, как газету „Правда“ или „Труд“. А „Советского спорта“ мне надолго не хватает». Разбуженные комсоргом мужики рванули к книгам (я тут же поверил в то, что советские люди — самые читающие люди в мире). Разочаровано вздохнули, заметив названия. Одарили меня сочувствующими взглядами.
* * *
Могильный и Аверин навестили меня во вторник. Ввалились в палату одновременно. От чего здесь сразу же стало тесно. Оба долго извинялись, что не пришли раньше. Оправдывались тем, что только в понедельник узнали, куда я «запропастился». Хотя я усомнился в их словах (не могли они не заглянуть в воскресенье вечером к девчонкам в первый корпус). Но озвучивать сомнения не стал: мне хватало и ставших с субботы регулярными визитов Пимочкиной (соседи по палате ждали появления комсорга даже больше, чем я: «подсели» на пирожки с ливером; а ещё Света приносила новости и запах духов).
Пашка и Слава набросились на меня с расспросами. Долго выпытывали подробности моих «приключений» в Пушкинском парке. Выдал им ту же версию, что изложил позабывшей обо мне девице следователю (неужто сбежала, наслушавшись моих комплементов?). Похожую историю они наверняка уже слышали в изложении комсорга. Потому парни не очень удивились моему рассказу. Спросили, откуда я взял кастет («Сам сделал?»). Поинтересовались, что я чувствовал, «когда умирал». Староста в
Ознакомительная версия. Доступно 13 страниц из 62
