Цезарь увидел, что дела и впрямь идут скверно. Галльские племена подкупом склонили на свою сторону 15 000 германских воинов, чтобы те помогли им освободиться из-под власти эдуев. Но, одержав победу над эдуями, вождь германцев Ариовист вызвал подкрепление из-за Рейна и фактически стал правителем всех галльских территорий, где еще не успел закрепиться Рим. Число германцев в Галлии выросло уже до 120 000, и было понятно: если так пойдет и дальше, они начнут вытеснять местных жителей, которым придется искать новое пристанище.
Будучи патриотом, Цезарь сразу почуял опасность. Цизальпийскую Галлию, ставшую римской провинцией, – а то и сам Рим, – могла захлестнуть волна варваров-мигрантов. Воодушевляя оробевших легионеров зажигательными речами и суля им награды и повышения, Цезарь ведет их за собой, стараясь избегать узких дорог и лесов. В 58 г. до н. э. он вступает в бой с войсками Ариовиста и одерживает победу. Это сражение было названо битвой при Вогезах.
Беспорядочное отступление германцев, как водится, превращается в кровавую бойню. Уцелевшие пытаются спастись бегством, перебравшись через реку, однако Цезарь не желает, чтобы враг ушел живым. Убии, германское племя, которое поддерживало союзнические отношения с Римом, предлагают организовать судовую переправу. Но Цезарь считает, что это небезопасно (и не в духе римлян), и приказывает построить стационарный мост. Легионеры справляются с задачей в рекордные сроки – за десять дней.
Но, хотя военная мощь Рима и вызывает трепет, дело решают наземные операции. Германцы знают эти земли как свои пять пальцев. Они уходят в леса, и Цезарь понимает, что они хотят сконцентрировать силы и дождаться атаки римлян. Поскольку уже совершенных подвигов достаточно, чтобы не посрамить воинскую честь и сохранить лицо, он возвращается в Галлию, не забыв разрушить за своей спиной только что наведенный мост.
До конца Галльской войны германцы остаются потенциальными союзниками всякого, кто захочет устроить мятеж на территории Галлии. Решить эту проблему можно лишь одним способом: обрушить на них всю боевую мощь Рима. Поэтому, когда в 55 г. до н. э. германцы предприняли попытку массового переселения из-за Рейна, Цезарь идет на них войной.
Цезарь гордится, что его войска вернулись без потерь, – после того как ему удалось запереть в дельте Рейна и Мааса 430 000 человек и истребить их всех до единого. Даже по римским меркам это была не война, а кровавая бойня. Великий оратор Марк Порций Катон Младший публично потребовал отдать Цезаря в руки германцев, чтобы те могли покарать его за содеянное. Но в «Записках» Цезарь уверяет читателей, что его жестокость оправданна: когда мятежные галлы вновь попытались подкупить германцев, те ответили, что боятся повторения кровопролития.
Что же представляли собой эти новоявленные варвары на самом деле? Как и подобает, Цезарь прерывает свое повествование в самый драматический момент – он во второй раз занимает плацдарм за Рейном в 53 г. до н. э., – чтобы дать первое в истории описание германцев.
Ни настоящих богов, ни жрецов, ни собственности, ни социального устройства, ни полей, засеянных зерном, ни умения измерять расстояния, лишь дремучие леса, что кишат дикими зверями, и бесконечная межплеменная вражда – и впрямь варварство, которое не оставляет Риму шансов на установление своей власти и получение прибыли.
Но это не антропология. Это политика. Главное – показать контраст между левым берегом Рейна, где правит Цезарь, и правым, куда он дважды вторгался без особых успехов. На этой стороне живут галлы: они возделывают плодородные поля, поклоняются правильным богам, которых можно без труда обнаружить в греко-римском пантеоне, у них есть элементарные законы, примитивные выборы и подобие общественного устройства, а их друиды даже умеют писать по-гречески, а значит, не чужды прогресса. Цезарь завоевал для своего народа страну, идеально подходящую для романизации – и сбора налогов. Однако по другую сторону Рейна обосновались германцы.
Понятно, что река не может полностью разграничить две культуры. Цезарь пишет, что на правой, дальней, стороне Рейна есть как минимум одно племя, которое совсем недавно покинуло Галлию. И наоборот, белги, с недавних пор живущие на левом, ближнем, берегу, отделились от основной массы германцев. Убии, что обитают на германском берегу, – верные союзники Рима, тогда как на галльской стороне есть враждебные племена явно германского происхождения. Во время Галльской войны люди перебирались через Рейн, чтобы нападать, чтобы объединяться, чтобы спасаться бегством или чтобы переселиться на новое место жительства. Сам Цезарь в качестве личной охраны использовал германскую конницу.
Галлия и Германия по Цезарю
Жизнь на берегах Рейна в 58–53 гг. до н. э. чем-то напоминает нынешнюю Сирию – та же нестабильность, межплеменные стычки и кровопролитие. Есть ли при этом какие-то победные вести? Цезарь заявляет, что он установил естественную границу для римского правления. Рейн становится подобием «линии на песке», которая была прочерчена по соглашению Сайкса – Пико после Первой мировой войны и разделила сферы влияния Великобритании и Франции на Ближнем Востоке. Люди за Рейном объявлены закоренелыми варварами, а их земли – непроходимой глушью. Хуже того, они всей душой ненавидят Рим и никогда не откажутся помочь его врагам. Отныне миссия Рима очевидна: не сводить глаз с Рейна и жестоко карать тех, кто попытается его пересечь.
Так Юлий Цезарь изобрел германцев.
Германцы Цезаря
«Нравы германцев во многом отличаются от галльских нравов: у них нет друидов для заведования богослужением, и они мало придают значения жертвоприношениям. Они веруют только в таких богов, которых они видят и которые им явно помогают, именно – в солнце, Вулкана и луну; об остальных богах они не знают и по слуху. Вся жизнь их проходит в охоте и в военных занятиях… Оба пола вместе купаются в реках и одеваются в шкуры или небольшие меха, которые оставляют значительную часть тела голой. Земледелием они занимаются мало; их пища состоит главным образом из молока, сыра и мяса. Ни у кого из них нет определенных земельных участков и вообще земельной собственности… Истинная доблесть в глазах германцев в том и состоит, чтобы соседи, изгнанные из своих земель, уходили дальше и чтобы никто не осмеливался селиться поблизости от них… Разбои вне пределов собственной страны у них не считаются позорными… Оскорбить гостя германцы считают грехом и, кто бы и по какому бы делу к ним ни пришел, ограждают его от обид, признают его неприкосновенным, для него открыты все дома, и с ним все делятся пищей… Упомянутый Геркинский лес тянется в ширину на девять дней пути для хорошего пешехода; иначе определить его размеры невозможно, так как германцы не знают
