1
Редакция столичного глянцевого журнала «Экран и сцена» располагалась уже десять лет в бывшем купеческом особняке в Замоскворечье. Когда тридцатидвухлетний Эдуард Лобов, стройный голубоглазый блондин в стильной шелковой фиолетовой рубашке, в серых вельветовых брюках и в мокасинах того же цвета, подъехал на своей черной «тойоте-камри» к служебной стоянке и не без труда нашел на ней свободное место, было уже начало одиннадцатого. Начальство постоянно напоминало, что рабочий день в редакции начинается ровно в десять часов утра, и регулярные опоздания неминуемо приведут рано или поздно к депремированию даже самых талантливых и креативных сотрудников.
Один из ведущих обозревателей «ЭиС» энергичной походкой направился к входу, широко улыбнулся пожилому охраннику и взбежал на второй этаж. В коридоре он столкнулся с секретаршей главного редактора Катей, которая сказала ему с сочувствием:
— Привет, Эдик, шеф тебя уже ищет, давай прямо к нему, скажи, что попал в пробку.
— Так я действительно полчаса простоял на Садовом кольце возле парка Горького!
— Вот так и объяснишь, но учти, он злой с утра.
— Спасибо за информацию, учту. Главный уважает ценные кадры.
— От скромности ты точно не умрешь!
— Да я вообще планирую прожить еще лет семьдесят, а может, и больше.
Катерина Глебова только улыбнулась в ответ на последние слова Эдуарда и жестом указала ему на дверь в приемную главреда — иди мол, дорогой товарищ, и ни пуха тебе ни пера!
Когда Лобов постучал и зашел в просторный кабинет, Аристарх Васильевич Хомутов, бессменный главный редактор журнала с момента его основания, посмотрел на своего любимца с подчеркнутым удивлением. Разменявший шестой десяток, коротко подстриженный, в очках с толстой оправой, с небольшой бородкой, легкий на подъем, несмотря на свои сто двадцать килограммов веса, Хомутов обладал тонким чувством юмора, поэтому порой трудно было понять, когда он шутит, а когда говорит всерьез.
— И что же это вы до сих пор находитесь в Москве, мой юный друг? — спросил хозяин кабинета несколько озадаченного таким началом разговора гостя.
— А где же мне быть, Аристарх Васильевич? — недоуменно и почтительно произнес Лобов.
— То есть как где, любезнейший Эдуард Даниилович? Разумеется, в Южнограде. Вы ведь, кажется, дорогой мой, планировали взять интервью у нового кумира половины взрослых женщин нашей страны Максима Заварзина или я что-то путаю?
— Но ведь Заварзин…
— Да, я в курсе, его больше недели назад нашли мертвым в собственной квартире, актер был то ли убит, то ли покончил собой. Но это совершенно не означает, что вам не следует как можно скорее вылететь в Южноград. Прошу простить меня за цинизм, но если интервью с живым Заварзиным могло вызвать определенный интерес, не более того, то публикация о его безвременной кончине, истории его становления как актера, возможных причинах смерти, с версиями и слухами на этот счет, с интервью, взятыми у коллег покойного, у его родных и знакомых, станет настоящей сенсацией. Как говорится, «элементарно, Ватсон!». Или вы считаете, драгоценный мой, что старый пень не прав и не понимает уже нынешней жизни?
— Как вы можете такое говорить, многоуважаемый Аристарх Васильевич, конечно же, вы правы, абсолютно правы!
— А если без дурацкого стёба, Эдуард, — начал говорить разом ставший серьезным Хомутов, — то я искренне сожалею о смерти молодого артиста. Но он заслужил превосходную эпитафию, и ваша статья в ближайшем номере нашего журнала должна стать таковой. В советское время зрители мало что знали о личной жизни актеров и актрис, об их отношениях с режиссерами, зато теперь ветераны культовых фильмов и спектаклей стали делиться такими воспоминаниями, что просто диву даешься — что же они молчали столько лет? Я уже не говорю о современных исполнителях и исполнительницах, поклонники и поклонницы хотят знать, в каких фазендах они обитают, как одеваются, где собираются отдыхать в курортный сезон, что думают о коллегах. То есть в какой-то момент именно эта информация выходит на первый план, а рассуждения о том, удалась ли роль, оказались ли качественными сериал или антрепризная постановка, становятся вторичны. Это, безусловно, относится и к Максиму Заварзину. Необходимо рассказать о его коротком творческом пути как можно подробнее, как можно интереснее. Надеюсь, с поставленной задачей вы отлично справитесь. Заварзин после этого останется в памяти зрителей и зрительниц не просто очередным калифом на час, вспыхнувшей и тут же погасшей звездочкой на небосводе шоу-бизнеса, но человеком творческим, глубоким, талантливым. Нарисуйте словами, как красками, его посмертный портрет.
Лобов невесело усмехнулся:
— Но вы, по сути, предлагаете провести журналистское расследование, а я такого рода деятельностью никогда ранее не занимался.
— Я тоже стал главным редактором, не имея журналистского образования и никогда ранее не посетив ни одной театральной постановки, а занимался после окончания экономического факультета исключительно финансово-кредитными операциями. Ничего, освоитесь, не боги горшки обжигают. А для первого раза я дам указание бухгалтерии выписать вам приличную сумму на командировочные расходы. Можете при необходимости нанять частного детектива по разумной цене, только обязательно привезите потом договор и оплаченный счет с чеком за услуги. Даю неделю и жду результата, попросите Катю заказать вам билеты на самолет. Удачи, Эдик!
И с этими словами Хомутов встал из-за огромного редакторского стола и крепко пожал Лобову руку. Журналист тяжело вздохнул и направился оформлять командировочные документы.
Вечером того же июньского дня Эдуард сидел в купленной по ипотеке квартире-студии в новостройке вблизи станции метро «Митино» и внимательно изучал публикации в Интернете, посвященные Максиму Заварзину. Их было немало и раньше, но особенно много появилось после смерти актера. Авторы позитивно описывали артиста, хотя в прошлом ему доставалось за буйный нрав, безапелляционность суждений и безграничную самонадеянность.
Личная встреча Лобова с Заварзиным, первая и последняя, произошла в минувшем январе в Санкт-Петербурге. Журналист приехал в Северную столицу на премьеру в БДТ, после спектакля он решил прогуляться перед сном по любимому городу. Шел густой снег, тускло светили далекие холодные звезды, набережная Фонтанки пустела. Загадочно выглядели знаменитые мосты, грифоны на Банковском поражали своим великолепием, каменные здания, построенные еще во времена Екатерины Второй и Александра Первого, пробуждали в памяти роковые истории, созданные воображением гениальных авторов. Только в этом городе могли появиться Герман и старуха-графиня с тайной трех зловещих карт, обезуметь оставшийся без новой шинели чиновник, продаваться портрет с заключенной в нем душой жестокого ростовщика…
