Вику себе возьми, — посоветовал я. — Она к тебе весь вечер клеится.”
“В смысле Вику? Я уже трахал Вику!”
Да кто ее только не трахал — как минимум полклуба. Хотел не Вику — не надо было ее за наш столик пускать.
“Да не хочу я Вику! — отрезал Глеб. — Сам ее и бери!”
“Если ты не заметил, она весь вечер меня демонстративно игнорирует.”
“Ну конечно, тебе же мало трахать туда, куда и все, ты же еще и мозг по ходу трахнешь…”
Не всегда — только если долго не могу его найти.
Однако, несмотря на нашу активную перепалку, над столиком висела тишина. Из звуков были только музыка, долетавшая с танцпола, где развлекалась толпа, звон бокалов по соседству и недовольный бубнеж оттуда же. Три шкафообразных аборигена, коротавшие вечер исключительно в мужской компании, завистливо пялились на наших девчонок. Эти были бы рады любой.
“А вот та гопота хотела бы, — заметил я. — Смотри, как уставились, аж слюной исходятся.”
“Ну вот и пускай берут! Хоть все трое сразу! Устроит девочка себе идеальный вечер!.. А сейчас пускай победит сильнейший!” — добавил друг и ухмыльнулся.
Его пятерня начала нахально поглаживать сеточку, поднимаясь все выше.
Сильнейший, значит… А ведь наша ментальная связь была моей заслугой, а не его. Потому что я владел кое-чем, что раньше принадлежало только ему. Как же опрометчиво с его стороны об этом забывать.
Вдох. Глубокий выдох. Легкая концентрация — и я почувствовал его душу, словно застрявшую поперек всего моего тела — как диван застревает в узком проеме. Почувствовал ее вес, форму, каждый угол, будто упирающийся в меня изнутри. И слегка — самую малость — надавил в ответ. Больших усилий и не нужно — эта душа полностью в моей власти.
Пальцы Глеба на долю мгновения застыли на тонкой сетке, а затем без его малейшего вмешательства — сами — дерзко ущипнули нежное бедро.
— Ай! — воскликнула от неожиданности Дельфина.
Ее нога дернулась, и рука нахального захватчика соскользнула на диван. А девчонка торопливо придвинулась ко мне, отдавая в мою власть уже оба колена.
“Эй, это нечестно! — возмутился Глеб, разминая пальцы, быстро возвращающиеся под его контроль. — Читер ты долбаный!”
“Все по-честному, — отозвался я, поглаживая пострадавшую девичью коленку. — А вдруг бы она мазохисткой оказалась, так ей бы еще и понравилось. Так что шансы были равными. Всегда есть риск.”
— Что, обогнали? — вновь подала голос Вика, с перекошенным лицом наблюдавшая, как мы делили ее подружку. — Или ты только на треке такой быстрый, а, Глеб?
— Слушай, не душни, — ответил я за него. — Не нравится эта компания, поищи другую. Быстро же найдешь. Тут же все знают, какая ты быстрая.
Глеб одобрительно хмыкнул, она же презрительно надула губы. А ее аппетитная подружка вновь поймала мой взгляд. Стройное бедро уже практически вплотную прижималось ко мне. Увесистая грудь терлась о мое плечо, и, казалось, пуговки вот-вот начнут расстегиваться сами.
— А у тебя тоже сказка есть? — томно проворковала красотка.
Но тут голос снова подала Вика, назойливая сегодня как жужжащий комар.
— Есть, — недобро прищурилась она, — и я даже знаю эту сказку… “Принц и нищий” называется. Про никому не нужного, никчемного мальчика, который скитался по чужим рукам, пока его не подобрали дальние родственники…
Мы с Глебом переглянулись. Эта соска явно превысила свой лимит болтовни на сегодня. Не говоря ни слова, друг поставил бокал на стол и молча поманил ее пальцем. А она, видимо подумав, что это прелюдия, поползла к нему по дивану, картинно виляя попкой. Это она, определенно, зря.
Когда между ними оставалось с десяток сантиметров, Глеб резко вытянул руку, схватил ее за подбородок и сжал щеки — так что ее губы вытянулись уточкой под его пальцами.
— Ты что совсем тупая, что ли? — спросил он. — Не можешь помолчать? Я и так тебя сегодня трахать не рвался, а теперь вообще все желание отпало!..
Обалдевши моргнув, Вика зашлепала губами, пытаясь что-то сказать. Но вместо слов получалось только глухое “бум-бум-бум”, когда две створки хлопали друг о друга.
— Понимаешь, что когда ты молчишь, ты лучше? — поучал Глеб. — Думать надо, что ты вообще говоришь! И не открывать рот, когда это никого не порадует…
Вика все еще усиленно шлепала губами — хотя уже правильнее сказать, губищами. И так немаленькие, изрядно накачанные, они сейчас стали совсем огромными — надулись как воздушные шарики.
— Полегче, — вмешался я, — а то еще силикон лопнет.
Губы выдали возмущенное “бум-бум” в мою сторону — словно аквариумная рыбка выпустила пузырь.
— Все, свободна! — Глеб резко разжал пальцы.
Диванчик протяжно скрипнул, и соска мигом вскочила, растирая щеки, на которых сочно алела его пятерня.
— Да ты!.. Ты!.. — зашепелявила она. Губы, казалось, теперь сами сворачивались в трубочку.
— Давай уже топай отсюда, — Глеб вновь подхватил бокал.
— Да я тебя!.. — она сердито затопала. — Да я брату, отцу!.. Да ты знаешь, что они с тобой сде…
— Да-да-да… — равнодушно перебил друг. — Иди уже губами в другом месте работай!
Она злобно сверкнула глазами в его сторону, в мою — и, больше не найдя слов, резко повернулась к своей подружке.
— Пойдем!..
Та, сидевшая молча как статуя — с открытом ртом и квадратными глазами, — тут же вскочила и поспешила прочь, громко цокая каблуками. Девчонки разбежались, и за столиком остались только мы. Вот так и заканчиваются обычно его сказки.
— Ну что, — резюмировал я, — посидели как обычно.
— Не, — протянул Глеб, с прищуром глядя немного вбок, — как обычно будет сейчас…
В тот же миг неподалеку скрипнули диваны, и три живых шкафа, переговариваясь и активно жестикулируя в нашу сторону, поднялись с места. Затем один направился к выходу, отколовшись от этой дружной гоп-пати, а два других зашагали к нам. Два гориллозавра, которые качают все мышцы. Все-все, кроме одной — той самой, которая отвечает за критическое мышление и анализ реальности, — а потому и не помешала им притащиться сюда.
“О, смотри, какие крутые парни к нам подвалили, — с иронией прокомментировал друг. — Из тех, которые дрочат в свой кулак.”
“Что ты, — отозвался я, — такие крутые парни не дрочат. Они из тех, которые вымещают сексуальное неудовлетворение на своих врагов.”
