Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 17
в первые годы взросления, но затем пошло на убыль. Сегодня, хоть я еще поглядываю на свое отражение в витринах магазинов и смотрю на свое лицо, когда умываюсь и чищу зубы, перед зеркалами я провожу очень мало времени. А все же за всю жизнь это сколько набирается? Сотни часов? Дни, недели или даже месяцы?
В общем, лишних три часа вполне можно вытерпеть. Но начинать ужасно не хочется. Это что, тщеславие? Борьба с тщеславием? Кто знает? И вообще, как выглядит тщеславное самолюбование в пятьдесят девять лет? Пятьдесят девять – трудный возраст для лица. Менопауза наносит страшный удар по самоощущению, перемены происходят быстро и по нарастающей. Это как половое созревание наоборот. В свои пятьдесят девять лет, просыпаясь утром, я никогда точно не знаю, каким окажется мое лицо.
Свет мой зеркальце, скажи, кто на свете всех милее, бормочет стареющая королева.
Во всех сказках говорится, что тщеславное самолюбование у старухи – это в лучшем случае печально и неприлично, а в худшем – смешно или даже гадко. Приближаясь к своему шестидесятилетию, я чувствую, что от вопроса: «Я все еще хороша?» – мне пора потихоньку переходить к более экзистенциальному: «Я все еще здесь?» Может, хоть тогда взгляд на себя в зеркало будет в какой-то степени утешать.
Но все же недавно я поймала себя на том, что поспешно отвожу взгляд, увидев свое лицо в витрине магазина. И когда чищу зубы, тоже часто поворачиваюсь спиной к зеркалу или сосредотачиваю внимание на какой-нибудь детали, дефекте или пятнышке, а не на отражении в целом. Не могу сказать, что мне не нравится увиденное в зеркале, хотя нередко отчасти так и есть. Скорее, дело в том, что я уже не вполне узнаю себя в своем отражении и поэтому каждый раз пугаюсь. Отводить взгляд – это у меня рефлекторное, своего рода «эффект зловещей долины»[4] при виде этого человека, который уже не совсем я.
Ведь это невежливо – глазеть на незнакомых людей.
В дзен-буддизме непостоянство является первым из трех признаков существования. Все меняется, ничто не остается неизменным. Второй признак существования – это отсутствие «я», являющееся следствием первого: если все меняется и ничто не остается неизменным, тогда нет такой вещи, как постоянное «я». «Я» – преходящее понятие, это история, привязанная к своему положению в пространстве и времени. Страдание, третий признак существования, вполне логично вытекает из первых двух. Мы не любим непостоянства, мы хотим быть кем-то, неким стабильным «я», и мы хотим, чтобы оно существовало вечно. Будучи лишены этой неизменности, мы страдаем.
Преподавая ученикам три признака существования, Будда поручал им упражнение на наблюдение, схожее с упражнением профессора Робертс. Только он отправлял своих учеников медитировать не в картинную галерею, а на кладбище, велев им созерцать трупы на различных стадиях разложения –
…через день, два или три после смерти, раздутая, багровая и сочащаяся плоть… пожираемая воронами, ястребами, стервятниками, собаками, шакалами или различными видами червей… остов, покрытый плотью и кровью, скрепленный сухожилиями… скелет без плоти, измазанный кровью, скрепленный сухожилиями… скелет без плоти и крови, скрепленный сухожилиями… разрозненные кости, разбросанные во все стороны… кости, высохшие добела, цвета ракушек… груда костей возрастом более года…
кости сгнили и рассыпались в пыль…[5]
Такой вот натюрморт. Стратегия Будды состояла в том, чтобы ученики могли противостоять тому, что пугало их и вызывало отвращение, чтобы они научились видеть реальность в действии и тем самым понять истину о трех признаках существования. Он надеялся, что эта доза реальности освободит их от страданий, вызванных обманчивой привязанностью к тому, что не является неизменным, постоянным, реальным.
Мое лицо – не произведение искусства, но и для захоронения оно еще не совсем готово. Медитация на него в течение трех часов, какой бы мучительной она ни была, не эквивалентна тому, что предлагал Будда, но ведь и цели у меня более скромные. Я не ищу освобождения или просветления. Я просто пытаюсь написать эссе о своем лице, и ведение хронометража при этом показалось мне неплохим отправным пунктом. А поскольку это медитативное упражнение, я решила провести свой эксперимент перед маленьким буддийским алтарем, где медитирую каждый день. Я села на подушку и посмотрела в зеркало. Оно стояло на том месте, где должна находиться статуя Будды, и я почувствовала себя глупо и показалась себе немножко преступницей. Буддизм – нетеистическая религия. В статуе Будды нет ничего изначально святого. Будда ведь не Бог. Буддизм учит, что мы все будды, потому что во всех нас есть природа будды. Если это так, то заменить Будду зеркалом и смотреться в него – в принципе, должно быть нормально. Возможно, чересчур буквально получается, но с точки зрения доктрины и теории проблемы тут нет. Так почему же я чувствую себя так неуютно, как будто совершаю некий акт буддийского святотатства?
Тайм-код
00:10:12
00:10:12 Разглядываю свое лицо – и понимаю, что хочу потрогать его. Потрогать шрам на лбу, прыщ на подбородке, потереть нос, глаза, почесать щеку… Возникло ощущение, что все – лицо, волосы, воротник – выглядит неправильно, и хочется все это исправить. Я провожу рукой по волосам, убирая их с лица. Они снова опускаются вперед, как занавес. Пытаются прикрыть меня, защитить от себя самой. Как это мило. Я провела большую часть жизни, прячась за этой занавеской из волос.
00:13:02 Когда я смотрю себе в глаза, мне трудно отвести взгляд. Глаза определяют лицо. Если бы мы не были настолько визуальными существами и получали бы информацию каким-то другим способом, наверное, нам не нужны были бы лица. Деревьям вот не нужны лица. Медузам не нужны. А ромашкам нужны, хоть у них и нет глаз, так что, вероятно, эта мысль была ошибочной.
00:14:37 Продолжаю смотреть себе в глаза. Они грустные. Серьезные. Карие. По бокам скошены вниз. Гораздо сильнее, оказывается, под большим углом, чем мне представлялось. Может быть, мои глаза изменились? Веки точно стали тяжелее. Складки кожи почти касаются ресниц. Правый глаз и левый глаз заметно отличаются друг от друга. Левый глаз выглядит немного более азиатским. На правом внутренний угол четче выражен, отчего он выглядит более европеоидным. Раньше я замечала это, когда подводила глаза. Но вот чего я никогда раньше не замечала, по крайней мере, не признавалась себе
Ознакомительная версия. Доступно 4 страниц из 17
