потом она выбросит белый флаг. Себе он такой не завёл.
— На то иго и приходит, чтоб пугать, — дежурно отшутился супруг.
— И платить дань, — поддержала она шутку. — Хочешь меня обобрать? И столкнуть в долговую яму?
— Столкнуть хочу, — плотней прижав жену к себе, сдавил ей плечо задумчиво щурившийся мужчина. — В принципе, можно сказать, что в яму. Специфическую.
— Я согласна, — вздохнув, согласилась Тата принять, что угодно, и пройти это, как получится.
Но стараться будет честно.
— Посоветовался тут кое с кем, — медленно приступил к делу явно не вполне уверенный в успехе муж. — Тебе… Ты охренеешь.
— Не выражайся.
— Обалдеешь, — машинально исправился он и пробормотал: — А что? Может, и выгорит.
— Давай уже, не тяни, — попросила Тата, мысленно собирая чемодан.
Наверняка речь о каком-то санатории. Пока не для душевнобольных — для психически захворавших.
— Как ты насчёт поиграть?
Иногда по вечерам они гоняли в нарды. Тату ещё в детстве научил отец, проработавший несколько лет в Иране. Игорь пристрастился, познакомившись с будущим тестем. Куда она могла кинуть взгляд, услышав предложение поиграть?
— Сиди, — пресёк Игорь её попытку сползти с дивана. — Я не об этом, — покосился он в ту же сторону.
На старинную мамину горку, где лежали нарды.
— Тогда во что? — в принципе, заподозрила она, куда муж клонит.
Помимо нардов, в их доме находился лишь один предмет, имевший отношение к играм. Капсула глубокого погружения, где этот маньяк пролёживал бока дни напролёт. За исключением законного времени для супружеских обязанностей по хозяйству и спортзала. Не считая чего-то по мелочёвке: поездок к родителям, к друзьям или на пикники. Что бывало крайне редко.
Единственное, на что отец семейства не жалел времени, так это на сына. В детсад отводил-приводил его лично. По магазинам — только с папой. Но Славик… Тата судорожно вздохнула: их сын был неординарным ребёнком. Даже мультики служили ему всего лишь шумовой завесой. Поскольку малыш терпеть не мог тишины.
Как, впрочем, и многих иных удовольствий, притягательных для детей. Потому что единственным его удовольствием было конструирование. Чего угодно из всего, что попадёт под руку. Он часами что-то складывал, выстраивал, скручивал, свинчивал и склеивал. К родителям прибегал только спросить совета, чтобы умчаться к себе и воспользоваться новыми знаниями.
Они пытались приобщиться к его миру, предлагая свои услуги в качестве равноправных партнёров. Садились рядом и углублялись в процесс. Верней, делали попытку. Которая довольно быстро утомляла Славика: в качестве соучастников родители сына не устраивали ни под каким соусом.
Они вечно всё путали, лезли под руку и вообще делали не так. Он выдворял пустоголовых надоед из своей комнаты и наслаждался творческим одиночеством. Среди залежей кубиков, конструкторов и просто развинченных, разобранных на детали игрушек.
Тату паталогическое отсутствие мужа при наличии, как говорится, постоянного присутствия так же почти не тяготило. У неё помимо работы свои интересы, требовавшие тихого уединения. Она втихомолку писала стихи и маленькие рассказы. Размещала их на разных сайтах, где всегда есть с кем поболтать о любимых вещах.
Словом, у них всё было просто замечательно. Пока в тот ужасный день…
— Думаю, тебе нужно попробовать поиграть, — подтвердил Игорь её догадку. — С полным погружением. Есть мнение, что это может помочь справиться с ночными кошмарами.
— Иго, — невольно поморщилась Тата, — я же…
— Терпеть не можешь капсулу, — согласился он. — В ней страшно, будто тебя замуровали живьём. К тому же игры скучнейшая хрень. Где из каждого лезет одно дерьмо. Кошка, я помню. Мы не будем спорить. Это бесперспективняк. Мы просто решим: ты попробуешь, или я иду лесом.
— Давить будешь? — вообще-то, не особо желая спорить, уточнила она.
— На этот раз нет, — пообещал муж. — Не уверен в пользе мероприятия. Тут уж, как ты сама прочувствуешь: сто́ит оно того, или проехали. И больше не вспоминаем.
— А ты… — озарила Тату вторая догадка. — Ты же наверняка уже что-то подобрал? Что-то подходящее. Или сунешь меня в первую попавшуюся стрелялку? Только не в твой этот постапокалипсис! — встрепенулась жертва ненаучных опытов. — У вас там мрачно и рабами торгуют. Сплошная мерзость.
— В постапе разные локации, — возразил Игорь, убрав руку с её плеч и развернувшись лицом к обрабатываемому объекту. — Есть вполне живописные. Всё, как ты любишь: зелёные заросли, синие реки, жёлтый песок и белые мраморные развалины.
— Белые? — недоверчиво покосилась Тата на соблазнителя.
— Ну-у-у… Разные, — нашёлся этот враль. — Но плющ на них зелёный. И роскошный. Зверушки бегают. Никаких пустынь, ржавых машин и помоек.
— В постапокалипсисе? — недоверчиво переспросила женщина, вдосталь насмотревшаяся на скрины из мира, где муж зарабатывал на жизнь.
Натуральным образом: в искусственном мире настоящие деньги.
— Они давно заросли лесом, — даже вытаращился он для пущей убедительности. — С апа лет двести прошло. Там даже тротуары давно превратились в клумбы.
— Ты так красноречив, — покачала головой Тата, не зная, что и думать. — Словно пытаешься мне втюхать участок в этом раю. Под строительство коттеджа среди развалин. С гарантией, что газ точно подведут лет через триста. Кстати, а почему ты думаешь, что это поможет?
Вопрос, в сущности, незамысловатый. Но Игорь напрягся и отвёл глаза. Врать он умел, но повода проворачивать это с ней как-то не подворачивалось. До сих пор. Любовниц — она это знала достоверно — муж не заводил. Для такого — если можно так выразиться — домоседа с подобным досугом на этом фронте сплошные проблемы.
Любовниц мало задаривать подарками — тем нужно подарки куда-то из дома выносить. Выходить в свет. Да и на курорт съездить не лишнее. А Игорьку лишний раз покинуть дом целое дело. Лишь походы в детский сад были чем-то особенным. До него двадцать минут спокойным шагом, но отец и сын тратили на свои каждодневные походы втрое больше времени.
А то и вовсе могли пропасть на пару часов: гуляли и разговаривали. Больше-то негде. Дома оба замыкались в своих мирах, откуда их можно выковырять лишь тягачом. Или маминой фирменно показательной истерикой.
Можно было — поправила себя Тата, мигом сдувшись. Воспоминания о сыне обрубали все иные мысли, загоняя в ловушку, где она бегала по кругу. И невольно пыталась затянуть туда же Игоря. Не нарочно — он это понимал. Но тоже ведь не железный. Однажды она вылезет из проклятой ловушки, а его не окажется рядом. Женское сердце остро чувствует такие перспективы. Если в нём реально есть место мужчине.
— Ну, раз ты считаешь, что стоит попробовать, — деловито протарахтела Тата, — значит, будем пробовать.
На что угодно согласилась бы, лишь бы не видеть, как он отводит глаза. Мало ли чем мужчина не может
