индейцам можно было бы помочь.
— Ну что, у меня две новости, — сказал я. — Плохая и еще хуже. С какой начать?
Можайлов покачал головой. Только сейчас я обратил внимание. Сидит унылый, голову повесил. На все наплевать. Тоже плохие новости, значит.
— Эге, чего это ты? — спросил я. — Опять с Маришкой поцапались?
Теперь Можайлов кивнул. Тоже уныло.
— Разводимся, — обреченно прошептал он. — Уходит. Навсегда.
Мда уж. Сегодня день веселья.
— Ну и что, — бодро ответил я. — Зато теперь носки не надо собирать. И в приставку можешь играть. Днями и ночами.
Бесполезно. Мир Можайлова обрушился. То он постоянно жаловался на жену. А теперь чуть с ума не сошел.
Теперь все понятно. Вот почему произошел взрыв.
Детонация сосуда со смесью перманганата калия и соляной кислоты. Там на дне образовалась сухая соль. И после нагрева бахнуло. Сосуд был огромный.
А я ведь предупреждал Можайлова. Видимо, он из-за сердечной травмы не проверил. И вот тебе результаты.
Ну, а сейчас все эти воспоминания тоже потускнели. Быстро исчезли. Крики Можайлова тоже удалились.
Такое впечатление, будто я унесся куда-то ввысь. В черную трубу. Без света. Без звуков.
И все пропало.
* * *
Ан нет. Оказывается, не все.
Вскоре темнота отступила. В глаза ударил свет. Лучи света.
Я все еще лежал с опущенными веками. Наверное, это операционный светильник. Тот самый, который врубают в лицо. Во время операции. А со мной, наверное, проводят реанимацию.
Только почему вместо голосов врачей и гудения ламп я слышу вдали пронзительный крик какой-то зверюги?
Похож на поросячий. А потом вдруг становится, как плач. Ого, подождите, я же слышал. Давно, в молодости. Когда ездил в экспедицию в Южную Америку. Это же броненосец.
— Эй, мачи Гуири, — кто-то тронул меня за плечо. — Что говорят духи? Будет ли покровительствовать Нгенечен нашей вылазке? Не прогневался ли Пильян?
Так, я не понял. Что за шуточки? Я все еще силился открыть глаза. Но уже чувствовал, что лежу на земле. А не на операционном столе.
Свежий ветерок задувает тело. Мое обнаженное тело. Я чувствую запахи. Трав, леса, деревьев. Близкой воды.
Я что, нахожусь на улице? Где-то за городом? Что тут творится?
— Ты как, мачи Гуири? — кто-то опять осторожно трясет меня. — Ты жив?
А язык, кстати, другой. Не мой родной. Но, тем не менее, я его понимаю. Странное чувство. Двойственное.
Боли в теле нет. Во рту пересохло. Голова горит. Во рту пена. И руки иногда подергиваются.
Наконец, я смог разлепить веки. Поднял голову. Огляделся.
Ничего себе. Вот это поворот. Я валяюсь в лесу. Причем не в нашем, северного полушария. Никаких дубов и сосен.
Тут вечнозеленые кусты и небольшие деревья. Миртовые, кипарисы, тиковые. Папоротники и огромные красные цветы. Это смешанный лес Южной Америки. Да, я сразу узнал его.
А рядом индейцы. Человек семь. Прямо натуральные индейцы. Сидят на корточках.
В шерстяных штанах чирипа и рубахах. А поверху разноцветные пончо. Из шкур ламы и тюленей.
А некоторые только в штанах. Впрочем, это больше кусок ткани, обернутой вокруг талии. И спущенной между ног. Мускулистые туловища ничем не прикрыты.
Поверх длинных волос повязаны платки. Узлами сзади. Некоторые просто натянули вокруг макушки кожаные ремешки.
Все в боевой раскраске. В руках длинные копья уаке, палицы из дерева макана, луки и стрелы. На поясе веревка с камнями — болеадорас. Лица встревоженные. Все смотрят на меня.
— Это как так? — я автоматически заговорил на другом языке. — Это что такое?
Поднялся. Постоял, покачиваясь. Неплохо так штормит.
Индейцы тоже поднялись. Тот, что стоял рядом, придержал меня за плечо. Чтобы не упал.
Сам он оказался огромный. Выше меня на две головы. Красный от загара. В руке здоровенная дубина макана, почти два метра длиной.
— Осторожнее, мачи! — пробасил он. — Ты еще слаб.
Да, ноги еле держат. От всего, происходящего вокруг. Голова кругом.
— Пить, — пробормотал я. — Воды!
Воин, что стоял передо мной, впереди остальных, подал мне льяфан.
Откуда-то я уже знал название. Бурдюк для хранения жидкости. Сделан из шкуры ламы. Иногда бывает большим. Тоже используется для переноски продовольствия.
Я открыл затычку. Сжал гибкий податливый бурдюк. Изнутри пахнуло терпким ароматом. Это что, вода? Я хлебнул глоток.
Нет, это моте. Нечто вроде компота из сухофруктов. С зернами пшеницы.
Кислый напиток. Я поморщился. Но жажду утоляет. Неплохо так.
— Ну, что говорят духи? — спросил воин, давший мне выпить. — Ты видел сны?
Это галлюцинации или нет? Если да, то слишком яркие. Что-то не похоже.
Такое ощущение, что это реальность. Хотя, что есть реальность? Просто набор иллюзий.
Пока что я решил сыграть. В эту игру, навязанную мозгом. Воспаленным воображением. Какие тут правила? Для начала просто следовать общему ходу событий. Плыть по течению.
— Не помню, — осторожно ответил я. — Мне надо отдохнуть.
Думал, что воин будет настаивать. Но он согласился. Легко.
Индейцы отвернулись от меня. Переговаривались. Я естественно воспринимал их речь. Как будто знал.
Я еще раз выпил кислой бурды. В голове прояснилось. Уселся на землю. Начал думать. Что теперь дальше?
Очевидно, что это яркая галлюцинация. Основанная на моих воспоминаниях. Об экспедиции в Южную Америку.
Я узнал этот язык. Похож на кечуа. Язык горных долин. На нем говорили инки. Но отличается от них.
Так, это понятно. Вот только откуда мои новые знания?
Двойственный не только язык. А я сам. Я воспринимал себя одновременно как Климова, и как Гуири Милья.
Шамана клана лемолемо. Молодого парня лет девятнадцати. С детства подготовленного к ритуальным практикам. Поэтому воины называли меня мачи. Колдун.
А потом я вспомнил, как очутился в лесу.
Мы с воинами отправились на вылазку. Против испанских конкистадоров. Близ крепости Тукапель.
Наш отряд — один из многих. Воины мапуче собирались в айльяреуэ, то есть объединение кланов. Чтобы напасть на саму крепость. И захватить ее.
Стоп. Что я сказал? Мапуче?
А ведь верно. Это и вправду мапуче. Люди земли. Арауканы. Индейцы Южной Америки. Коренные чилийцы.
Тогда сейчас середина шестнадцатого века. Колонизация Латинской Америки идет полным ходом. Арауканы сопротивляются изо всех сил.
Это чертовски храбрые воины. Я помню историю. Они оказали самое яростное сопротивление. И сумели отбиться.
И что же? Меня забросили в этот кипящий котел? Причем, как мачи. Шамана. Того, кто должен посмотреть будущее. И сказать, будет ли успешная наша вылазка.
Да, да. Точно. Теперь я вспоминаю. Я принял сок дерева колдунов. Латуа пушистоцветковой. Небольшого дерева с пурпурно-красными цветами. И желтыми плодами, похожими на помидоры.
Чрезвычайно токсичный сок. В небольших дозах вызывает галлюцинации. И позволяет впадать в транс.
Но если переборщить, то грозит мучительная смерть. Что со мной и случилось.
