Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
90-е годы – это «святые» годы, но для миллионов обнищавших граждан эти годы преступные, «лихие». Ибо в русском языке слово «лихоимец» – преступник.
Но несмотря ни на что, мы жили и выжили. У меня не было привычки вести дневник, поэтому я не претендую на полноту изложения событий и их последовательность. С того времени прошло более двадцати пяти лет, и это уже само по себе история.
Как все это было давно, и как все это было недавно…
Глава 1. После флота. 1995 год
Ну, вот и все! Все! Вот и закончилась моя двадцатисемилетняя служба на флоте! Что я имею на выходе: два высших образования – инженерное и экономическое, ученую степень кандидата технических наук и возраст – сорок пять лет. Кто-то скажет: «Ни-че-го!» Но если подумать – не так уж и мало.
За окнами разгар «лихих 90-х» – 1995 год. Город на Неве вернул себе историческое имя Святого Петра, Советский Союз «приказал долго жить», партия – «ум, честь и совесть эпохи» – самоустранилась и самоликвидировалась…
Весну 1995 года омрачила жуткая трагедия. Первого марта был убит в своем подъезде Влад Листьев – журналист и ведущий программы «Взгляд». Это стало самым громким убийством «лихих 90-х». Лучшего журналиста России оплакивала вся страна… Программа «Взгляд» и ее ведущие в те годы олицетворяли перемены внутри страны, учили людей говорить не шепотом, как на кухне, а вслух: что в СССР все-таки есть секс, что рок-н-ролл жив, что Чернобыль не авария, а трагедия… Сейчас это звучит немного наивно, но люди замирали у экранов, когда Кашпировский выступал в прямом эфире, а Жириновский в телестудии плеснул водой в Немцова.
В моем рапорте на увольнение всего две фразы: «Прошу уволить. Не хочу участвовать в развале флота». На душе горько и страшновато – что будет со страной, с нами? Как жить на гражданке? Через два месяца пришел приказ о моем увольнении со службы.
…Стояла осень 1995 года. Сентябрь в тот год выдался в городе на Неве особенно теплым. На деревьях буйствовали осенние краски. Управление, где прошли последние десять лет моей службы, располагалось в бывших Казачьих казармах на Обводном канале. Поэтому для окончательного расчета с частью я приехал на Охту в центральное здание института. Красивое сталинской постройки здание с колоннами и лепниной на морскую тему напомнило мне о важном событии, прошедшем в его стенах совсем недавно, – о защите диссертации на соискание ученой степени кандидата технических наук. Я вспомнил жаркое лето, а температура в городе на Неве тогда достигала двадцать пять градусов, прохладу зала заседаний ученого совета, где были развешены мои секретные плакаты, себя, прислонившегося к спинке стула, и собственную умиротворяющую мысль: «Ну вот, все и сделано. Шесть лет работы». Вдруг дверь открылась, и в зал заглянул «духовный отец» моей диссертации – начальник нашего управления контр-адмирал К.
– Коньяка хватит? Или послать гонца еще за партией?
– Хватит, товарищ адмирал, – улыбнулся я. Дверь закрылась. Мое умиротворенное состояние прервала вновь открывшаяся дверь. В нее заглянул секретарь ученого совета:
– Прошу вас, при защите ни в коем случае не спорьте с членами ученого совета! Со всем соглашайтесь.
– Не волнуйтесь, спорить не буду, – успокоил я ученого секретаря. После таких ободряющих слов умиротворение исчезло, я внутренне собрался, а в памяти замелькали воспоминания о том, как начиналась моя научная работа.
Вовсю шла перестройка. «Горби» вел страну куда-то в кооперативный рай. На глазах создавались кооперативы под видом центров научно-технического творчества молодежи (ЦНТТМ). Как и в любой научной гонке, в моей главным было время. Чтобы его выиграть, я продумал схему, которая мотивировала людей, весь мой немаленький коллектив на интенсивную умственную и физическую работу. Научные сотрудники совмещали по несколько специальностей – продумывали эксперименты, делали расчеты, паяли медные трубопроводы и, занимаясь монтажом испытательного стенда, крутили гайки. Для ускорения и стимулирования работ я предложил и выстроил следующую схему финансирования научно-экспериментальной работы: деньги на тему не разбрасывались по 10 рублей всем сотрудникам института в качестве премиальных, а заключив договор с Кораблестроительным институтом, перечислялись ему как соисполнителю. Затем «Корабелка» заключала договор с ЦНТТМ им. Крылова и, как соисполнителю, перечисляла деньги ЦНТТМ, который набирал временный трудовой коллектив из моих сотрудников, сотрудников «Корабелки» и других институтов, которые работали в моей лаборатории. Этот временный трудовой коллектив и проводил все экспериментальные работы и писал научный отчет по выполненным исследованиям. По существующему тогда законодательству ЦНТТМ имел право перечислять деньги за выполненную работу, набранному им временному трудовому коллективу, в котором в соответствии с коэффициентами трудового участия перечислялись деньги на сберкнижки конкретных участников.
Прежде чем применять эту схему, я собрал в кабинете у начальника финансовой части нашего института, юриста Ленинградской военно-морской базы и проверяющего подполковника – финансиста из столицы и, объяснив схему, уточнил, есть ли у них к схеме претензии? Претензий не было, и работа по созданию испытательного стенда и проведения экспериментов закипела. Участники временного трудового коллектива получали до тысячи рублей в месяц, в то время как зарплата научного сотрудника составляла сто десять – сто тридцать рублей. Колоссальный стимул к работе! И еще, все нормо-часы, спускаемые на институтский экспериментальный завод, списывались на тему моей лаборатории, так как другие лаборатории экспериментов в то время уже не проводили. Таким образом, удалось изготовить экспериментальный стенд и смонтировать его всего за пять месяцев, вместо полутора лет, за которые брался все сделать завод в Кронштадте. Эксперименты были сложные, взрывопожароопасные. Обратный отсчет времени – как у ракетчиков: часовая готовность, двадцатиминутная, пятиминутная… Старт! Мои начальники просили об одном: «Только чтоб не было взрыва и пожара. Дай, дослужить до пенсии!» Каждый эксперимент был шагом в неведомое… Готовились мы очень тщательно. Методом мозгового штурма обсуждали каждый этап, составляли план-график эксперимента, который утверждался и становился законом для всего временного трудового коллектива. Я, как офицер, не входил во временный трудовой коллектив, но руководил всеми работами. Моим интересом была защита диссертации. Вот такие воспоминания мелькали у меня в голове, пока я ждал начала защиты.
Защита прошла успешно. «За» – большинство белых шаров, «Против» – два черных шара. Сложность прошедшей защиты была в том, что наш ученый совет состоял в основном из докторов военных наук, а я защищался на соискание кандидата технических наук. Чтобы был кворум, пришлось съездить по нескольким профильным институтам и пригласить на защиту, с временным введением в наш ученый совет, трех докторов технических наук. Легко сказать – пригласить.
Надо было исхитриться и убедить, что без их участия защита
Ознакомительная версия. Доступно 10 страниц из 49
