них никто не живет — это заставляет его задуматься о природе шумов, что происходят на этаже. Изучая перед сном очередной дневник одного из охотников прошлого, он натыкается на описание пересмешника — твари, что имитацией голоса и шумами сводит своих жертв с ума, доводя их до ступора. Понимая, что его друг Вартан мог стать жертвой подобной твари, он вместе с Пириусом срывается в город, но приходит слишком поздно — пересмешник уже добрался до друга главного героя, нанеся ему чудовищные увечья. Герой убивает безликого, но спасти друга не успевает — Вартан покалечен, лишен зрения и возможности говорить.
В финале книги мы видим, как перед Варро ставят шкатулку с фрагментами бездны — черными камнями, что содержатся в телах безликих и дают им жизненную силу для существования. Именно извлечение «черных сердец», как их называют ламхитанцы, единственный верный способ убить тварь. Варро довольно отмечает, что его новое приобретение в лице Маловера добудет для него еще немало «черных сердец» с минимальными жертвами, а его задача, как исправника Агиона — обеспечить парню прикрытие и продвижение по службе.
Конец первого тома.
Запись № (без номера)
1288 год новой эры, девятый месяц Ганэд, Ламхитан, предместья Парты
Капли дождя барабанили по стеклу окна, оставаясь на нем длинными косыми росчерками. Парадный китель уже лежал на кровати. Рядом — белые перчатки, небольшой офицерский кортик. Верный «Виконт» отправился в чемодан, вместе с кобурой и запасными клипсами. Сегодня он был неуместен, да и оружие мне не пригодится.
Стены незнакомой комнаты давили на нервы. Особняк семейства де Гранж был старым, даже древним, и поражал воображение. Я не сильно смотрел по сторонам, пока лакей вел меня длинными коридорами к гостевой комнате, но даже то, что я успел увидеть, говорило о многом.
Но сегодня все эти красоты были мне чужды.
Я сел на край неприлично большой и подозрительно мягкой кровати, схватился пальцами за матрац и, повернув голову, посмотрел на разложенный китель, брюки, ремень. Церемония начнется через час, времени — вагон. Но единственное, на что я сейчас был годен — это смотреть в одну точку и слушать, как капли дождя отбивают одну им известную мелодию.
Тут было спокойно, тут было безопасно, тут было… Пусто.
Где-то в глубинах шкафа лежала вторая половина моего багажа. Небольшой кейс, с которым я не расставался уже почти год, который я берег, больше собственной жизни, а его содержимое — не раз спасало мою голову. Неожиданное наитие столкнуло меня с кровати и заставило подойти к шкафу, достать кейс и бухнуть его рядом с парадной офицерской одеждой. Щелкнули замки, крышка поднята и на меня смотрит чуть треснутая черная сталь странной латной перчатки, что я нашел когда-то на месте преступления. Все еще под действием порыва, я потянулся к артефакту и уже в следующий миг кусок доспеха сел на мою правую руку. Сел привычно, мягко, почти тепло.
Я поднял ладонь, аккуратно пошевелил пальцами, наблюдая, как тонкие сочленения ходят туда-сюда, будто перчатка эта была выполнена вовсе не из стали, а была живой.
— Маловер! — крик сопровождал настойчивый стук в дверь, такой мощный, что, казалось, колотили коленом. — Ты собираешься⁈
— Секунду! — крикнул я, срывая с руки перчатку и бросая ее обратно в кейс.
Будто бы меня застукали за чем-то неприличным…
— Ты чего тут возишься!.. — Алиша красноголовым вихрем ворвалась в комнату, едва не сорвав тяжелую вековую дверь с петель.
Я в последний момент успел захлопнуть кейс и повернуться к храмовнице, и принять при этом вид ленивый и почти скучающий.
— Еще не одет? — спросила девушка, недовольно поднимая бровь. — Нам надо быть там первыми.
— Сейчас. Мне надо буквально пять минут, — раздраженно ответил я.
— Ты тут торчишь уже час. Отец хотел переговорить с тобой до церемонии.
— Я понял.
Алиша недовольным взглядом окинула комнату и, наконец, зацепилась глазами за кейс. Но ничего не сказала — только поджала губы, показывая свое неодобрение. Она вообще не хотела, чтобы я брал перчатку с собой в Ламхитан — но я настоял. Мое главное оружие всегда должно быть при мне. Или хотя бы не на другом конце света.
Когда девушка вышла прочь, я все же начал собираться. Я видел Джамара де Гранжа лишь однажды, когда он прибыл в Агион, чтобы вытащить из тюрьмы Алишу. Тогда глава семьи был не в духе, и мне не удалось нормально пообщаться с ним. Вот только и сейчас повод для близкого знакомства был не самый удачный.
Казенная рубашка, пусть и из хорошей ткани, простые серебряные запонки. Жесткие шерстяные брюки, ремень из черной кожи с железной пряжкой. Черные носки, подтяжки, что привычно легли на икры вместо потайных кобур и ножен, что я обычно носил каждый день. Но не сегодня. Сегодня — парадная одежда.
Темно-синий полицейский китель с блестящими пуговицами, широкие лацканы, герб полиции Агиона на плече, герб королевства Сонша — на груди. Из-под погона на плече — тонкая белая нитка аксельбанта. Прихватить китель вторым поясным ремнем, уже шире, чем для брюк, но все того же скучного черного цвета. Белые перчатки и парадная фуражка под локоть. Стригся я коротко, еще по кадетскому уставу, так что о прическе можно было не беспокоиться.
Заглянул в зеркало. Оттуда на меня смотрел парадно одетый молодой полицейский. Только взгляд какой-то хмурый, исподлобья. Но тут уж не попишешь — слишком многое я увидел за последние полтора года. Да и вообще, улыбчивым парнем я никогда не был. Кейс оставил на кровати. Не хотел даже касаться его, даже смотреть. Слишком велик был соблазн опять погрузиться в созерцание черной стали.
Последний штрих — кортик, простенький, совсем крошечный, чуть длиннее ладони. Больше — не положено по званию, ведь даже не околоточный, а только старший унтер. Но над аксельбантом — все же погон с белым шнуром центрального управления и тремя золотыми гомбочками. В младших унтерах я ходил недолго. За каждую тварь — рост в звании. Вот, в очередной раз повысили этим летом, а новенькие погоны выдал мне сам господин Варро, когда я принес ему доклад по второму убитому мной за последний год скребуну вместе с моим личным ходатайством.
Может, не дал бы он мне звание, если бы прочел ходатайство первым, но этого я уже не узнаю. А просил я одного — перевода из центрального управления на район. Не мог я там. Душно, тесно, много лишних глаз. Мешало работать, а стремительный рост моих званий, который был необходим, чтобы продвигать меня
