увидеть все происходящее вокруг. Вот человек, одет неброско, водит смычком по скрипке, наслаждаясь своей игрой. Прекрасно, только я никогда не хотел играть на скрипке, хоть и безумно люблю ее звучание. Я точно знаю, что хотел научиться.
Черт возьми, как же плохо, когда ты ни черта не помнишь! Человек на высокой ноте заканчивает игру и мелодия эхом отражается от деревьев в парке. Кто-то вдалеке бьет в ладоши. Я должен вспомнить!
А, теперь он, похоже, хочет настроить инструмент. Подкручивает вертушок, цепляет пальцем струну и знакомый звук, как бритва, разрезает мою память. Я же хотел учиться играть на гитаре! Нестареющая шестиструнная классика, которую я не смог даже настроить долгое время. «Брось ты ее, лучше займись чем-нибудь полезным», «Гитара тебе в жизни не пригодится и не поможет», «Если не прекратишь бренчать, я ее выкину» — фразы, произнесенные незнакомым голосом, всплывают у меня в голове и лопаются, словно пузырьки, оставляя после себя лишь зловоние беспомощности. Я что, и правда так и не научился играть?
Интересно, а кто-нибудь говорил этому человеку, чтобы он не играл? Что его инструмент раздражает? Мешает делать «полезные» дела? А если бы он послушался, он что, был бы, как и я? Очнулся посреди парка в мокрой траве? Этого просто не может быть!
Холодок снова пробегает по мокрой спине. А вдруг это правда? Или новый шанс, или попытка попробовать снова сделать то, что не получилось раньше, исправить свою жизнь, сделать лучше? Построить ее так, как хотелось тебе, а не кому-то еще? Или это всего лишь злая шутка?
Как же хочется вспомнить, хоть что-то. Хотя бы собственное имя. А вспомнилась только гитара. И снова этот голос в голове: «вечно ты все портишь. Уйди, дай я». От него опять мурашки по коже. Куда уйди? Еще и память доверить кому-то кроме себя? Рой мыслей наваливается невыносимой тяжестью до головной боли, в глазах снова темнеет, а одинокий скрипач начинает очередную, на этот раз заунывную мелодию.
* * *
Снова кто-то хлопает скрипачу и он, наконец-то уходит. Его музыка приятна, но пять песен подряд вытерпеть трудновато. Спина высыхает, ветер уже не кажется таким холодным. Даже ссадина на руке не так болит и позволяет углубиться в мысли. Единственное, что удалось вспомнить, — гитара. Так умею я на ней играть или нет?
— Привет! — окликивает меня идущий мимо парень.
— П-привет, — чуть заикаясь, произношу я, разминая челюсть, которая, похоже, не шевелилась довольно долго. — А ты кто?
Парень замирает, занеся ногу для следующего шага, а потом ставит ее на место и в сомнениях почесывает густую черную бороду.
— Ты сейчас так пошутил?
— Нет, я абсолютно серьезен.
Хорошо, что я хотя бы говорить не разучился. Должно быть, вспомнить этого человека тоже будет несложно. После недолгих раздумий он садится на скамейку рядом со мной, но держится чуть в стороне. Интересно, он просто боится или это я выгляжу так? Хотя да, надо отдать должное — грязи на мне немало.
— Ты совсем ничего не помнишь? — осторожно спрашивает парень. Вид у него действительно озабоченный.
— Совсем, — огорченно качаю головой, — кроме того, что вспомнил, как пытался играть на гитаре.
— А, гитара, — парень улыбается. — Ты мне что-то рассказывал про четверки-шестерки. Помнишь? Я Денис. Мы работали вместе.
— Четверки-шестерки? — я недоумеваю, но появляются какие-то проблески. — Кажется, что-то припоминаю.
Кажется, это было не так давно. Комбинация «четверки-шестерки» назойливо крутится в моей голове пока, наконец, не начинает звучать моим собственным голосом. Может быть, это только потому, что я только что его услышал? Мой голос сменяется голосом Дениса и я проваливаюсь в воспоминания.
Мы стоим за кулисами из плотной ткани, вокруг снуют люди, носят технику и оборудование. Я что, участвовал в каком-то концерте? У меня через плечо перекинут ремень гитары.
— Какие четверки-шестерки? — из воспоминаний на меня смотрит Денис, только одетый немного иначе. — Выбрось все это. Никаких схем. Смотри.
Его пальцы движутся по грифу легко, а другая рука скользит по струнам, цепляя то одну, то другую, создавая замысловатую мелодию, которую мне бы никогда не удалось воспроизвести. С завистью слежу за руками, но в глубине души надеюсь, что когда-нибудь смогу извлекать хоть что-то похожее.
— Играй, как хочешь. И руками двигай, как хочешь. Потом сам поймешь, как правильно.
Я делаю глубокий вдох и словно выныриваю из собственных воспоминаний. Теперь надо совместить эти два момента, чтобы оценить, насколько велики потери памяти.
— Кажется, я тебя вспомнил, — говорю я Денису и тот улыбается, но как-то слабо. Что-то из разряда «ну от тебя я такого точно не ждал». — А как давно это было?
— Да года три назад. Может, позволить в больницу? — он все еще выглядит обеспокоенным.
— Нет, не надо, спасибо, — я машинально отказываюсь, хотя помощь специалиста бы все равно не повредила.
— Как знаешь, — Денис жмет плечами. — Просто мне пора.
— Угу, — только и могу сказать в ответ.
Он поднимается и уходит, оставляя меня наедине со своими мыслями. Три года прошло. Интересно, а научился ли я? Расставляю руки, будто бы у меня в руках — настоящая гитара. Сперва появляются знакомые звуки поющих струн, потом всплывают ритмы. Первая мелодия, вторая, за ней третья и так далее. Ого! Больше пяти песен! Еще бы вспомнить, как они называются.
Пальцы послушно перебирают невидимые струны, а в мозгу всплывают ассоциации и слова: Кино, SOAD, Сплин. Кажется, я действительно научился играть все эти песни. И только после того, как Денис сказал, что можно играть, как хочешь. А сколько лет прошло до этого? Пять или даже десять. Целых десять лет в робких попытках пощипывать струны, чтобы делать, «как надо».
* * *
Так, отлично. Воспоминания сыплются и сыплются, да так, что голова болеть начинает. Вот я сижу в институте на занятиях. Знакомая аудитория, макушки голов, чистая доска. Профессор втирает какую-то дичь про яблоки. Бррр… Может это и не воспоминания вовсе?? Накатывает усталость. Бешеная усталость, словно я не на скамейке уже два часа сижу, а спортом занимался. Или бегал.
Следующее воспоминание действительно больше похоже на сон. Раньше такие снились, когда задремывал в автобусе. Едешь и не понимаешь, что происходит. Перед глазами мелькает калейдоскоп картинок. Быстро, да так, что с трудом можно увязать одно действие с другим. Темный город. Переулок, слабое освещение. Я даже слышу, как гудит фонарь. В переулке человек. Пойти к нему? Конечно, почему бы нет. Человек — еда. Я чувствую, как раскрываются мои челюсти, но не ощущаю укуса. Что ж, это ведь всего
