Ознакомительная версия. Доступно 1 страниц из 5
в пригородном селе. Хотя село слишком громкое название для десятка косых лачуг, состряпанных на скоро-плановую советскую руку труженикам карьера, на котором и спивался сварщиком Пашкин отец. Слова отца "поживем здесь, пока что-нибудь не подыщем", приговорили сына Пашку на каждодневные десять тысяч шагов до города и обратно без поправки на погоду. Четыре километра битумной мозаики, перемолотой колесами самосвалов отделяли Пашкин дом от федеральной трассы, вокруг которой выстроился районный центр. Четыре километра до школы, магазина, друзей, до всего… Но был и короткий путь.
Ветер тестостероновым котом орал у опушки. Он нагло путался в ногах деревьев, обтирая подступы леса, но лес пинком отбрасывал его обратно в поле. Скоро Пашка совсем перестал слышать хрипло-мяукающий надрыв, и энергичной ходьбой восполнил сдутый ореол телесного тепла. Было темно, но почему-то все видно. Остроги высохших сосен щетиной дыбились вдоль старой брусчатой дороги, теперь исхудавшей до ширины тропинки. Иногда каменка ныряла в черную дырку елового тоннеля, и тогда темное становилось густым.
***
Кладбищенская арка, высокая и узкая, похожая на разинутый рот голливудского "Крика", тонкогубо кривилась Пашке в спину, отмеряя половину пройденного им пути. С залысины погостного холма уже виднелись огни карьера, за которым в стороне от соседей отшельничал Пашкин дом.
Пашка достал сигарету. Газовая подделка Zippo (подарок Валерки на день рождения) с первого щелчка зашипела реактивной струей синего пламени. На ртутном корпусе зажигалки моргнула хвостатая гравировка "ПАШВАСЬ". Пашка не любил свое прозвище, да и в лицо, кроме старшаков, никто его так больше не называл. Но в день, когда Пашкин подарок лег под алмазный нож станка с ЧПУ, в ювелирной мастерской прихворавшего дядю Колю подменял его сын Никита. Он был старшаком, поэтому Валеркин заказ "ПАША ВАСИЛЬЕВ" "оптимизировался", как сказал Никита, до лаконичного "ПАШВАСЬ".
Помедлив, Пашка затянулся, соображая ЧТО ему показалось не так. Он всматривался в лес, но жилистые тени деревьев, не обращая на него внимания, продолжали привычно гримасничать на снегу. Пашка уже хотел идти, как в уши шурупом вгрызся дребезжаще-хрюкающий звук. От неожиданности между ног поджалось. Пашка выбросил вперед руку и трескнул пьезой в направлении хрустящего фырканья. Вспышка света выхватила из темноты низкорослый мешкообразный силуэт. Животное рылось мордой в придорожном снегу, на котором розово-зеленели пятна от чего-то капающего. Сглотнув сиплое "сука", Пашка, словно подслеповатый Антон Городецкий, стал пятиться в сумрак, продолжая держать зажигалку в вытянутой руке.
— Че светишь? — отхаркиваясь прохрипела тень недоХабенскому Пашке.
Оборотень медленно поднялся на задние лапы и, словно пробуя вертикальное положение, задеревенело шагнул в Пашкину сторону. Вместо ожидаемо косматой шерсти, Пашка увидел на нем военный бушлат и такого же цвета ватники. Сделав несколько шагов, оборотень выгнулся дугой и надрывно сфонтанировал розово-зеленым, снова испачкав снег. Теперь Оборотень стал похож на Ридли Скоттовского "Чужого". Совсем по человечески матерясь, крючковатый Чужой сплевывал тягучую нитку слюны, которая своим серно-кислотным касанием плавила снежный пол под его ногами. Что-то подозрительное кольнуло Пашкин мозг. Матерные перлы, изрыгаемые пастью пришельца, казались странно знакомыми. Сочетание слов "петух", "винегрет" и упоминание хозяина круглосуточного магазина, детективной формулой разрешились в сцыкнувший с Пашкиного языка короткий вопрос:
— Децл?
***
Децл появился в Пашкиной жизни внезапно, слету найдя свободное место в сердце восьмилетнего пацана. В отличие от своего эмтивишного тезки, он не носил дредов и не читал рэп. Из общего у Децлов была только тяга ковыряться допингом в базовых настройках реальности. Рэпер подкручивал в наблюдаемом мире масляно-желтой мутности, а Пашкин Децл с веселым прищуром калибровал спиртом окружающую его действительность. По простому — бухал. Пил беспробудно и самозабвенно. Но в отличие от депрессивных алкоголиков, Децл пьянствовал в удовольствие и без сожаления, жизнерадостно опускаясь на дно. Потому-то родные и вернули тонущего на крымском побережье Децла в сельскую отчую квартирку, подселив его под присмотр стареющей матери. Так Децл сделался Пашкиным соседом и другом, если конечно друзьями можно звать второклассника и бомжеватого сорокадевятилетнего алкоголика.
Кто и когда сложил "Дядя Слава" в "Децл", Пашка не помнил, но заурядное "Славка" со временем отжилось даже у взрослых, подмененное иронично исковерканным акронимом нерэпера Вячеслава.
***
Дорога мотыляла между затопленных карьеров. Несколько раз она становилась объектом Децловой матерщины, обвиняемая в намеренной ухабистости. Пашке же дорога подножек не ставила.
— Слышь, Паха, погоди, — Децл остановился.
Он сунул руку в закрома бушлата и бережным движением, точно вынимая собственное сердце, достал бутылку.
— Первак, — ласково крякнул дядя Слава.
— В сугроб херак, — недовольно передернул Пашка, — до дома сначала дойди, там и бухай.
Но Децл уже тащил из горлышка бумажный чопик. Он пословицей произнес тост, обозвав Пашку яйцом, а себя курицей, выгнул шею и, став похожим на воющего волка, сделал долгий глоток. Перечихнувшись утерся, шумно высморкался и заковылял вслед за Пашкой.
— Ты бы лучше спасибо сказал, что я тебя нашел, а то валялся бы там в своей канаве до весны, — обиженно буркнул Пашка.
— Ага, нашел он! — гоготнул Децл. — Шел я лесом просеком, нашел манду с волосиком, — пропел дядя Слава, — отодрал ее разок и повесил на сучек.
Децл похлопал себя по карманам.
— Пашка, дай цигарку, — порывшись за пазухой, добавил, — и спички.
— Ни говна, ни ложки, — выровнял прибауточный счет Пашка.
— Побзди мне еще.
Пашка щелкнул пьезой. Децл затянулся и оторвал от сигареты фильтр.
— Зипа? — кивнул он на зажигалку.
— Неа.
— У батьки моего Зипа была, — просипел дымом Децл. — Настоящая. Пиндос один на войне подарил. Всю жизнь прослужила. Под водой горела. Твоя вот полированная как котовы яйца, а та черная была. Тяжелая такая.
— Да ладно тебе заливать, под водой она горела.
— Я те говорю, — выпучил глаза Децл.
— Ммм, и где она сейчас?
— А хер ее знает, — пожал он плечами, — батьки-то давно нет.
Завыл ветер, принеся со стороны свалки обрывок визгливого лая. Пашка обернулся. На склоне корчились тени поредевшего леса. Лес, словно спартанец, сбросил с холма своих хилых детей, теперь сохнущих на опушке горбатыми карликами деревьев. Но было еще что-то. Движение. Пашка прищурился, но ветер быстро смахнул показавшееся.
До села оставался километр узкого межозерного перешейка.
— Децл, — позвал Пашка, — а кем был дед Володя?
— Батя что ль? Танкист.
— А ты че военным не стал?
— Побоялся спиться, — по-собачьи зашелся смехо-кашлем Децл.
— Так спился же.
— Кто ж знал.
— А хотел кем?
— Летчиком хотел всю дорогу.
— Чего не стал?
— Моряки стране нужны были.
— А щас?
— В бутылку водолаз, — бросил Децл, словно к чему-то прислушиваясь.
— Не, ну серьезно?
— Серьезно? — помедлил он, растирая ладонью небритое лицо, — дочь у меня
Ознакомительная версия. Доступно 1 страниц из 5
