Каторжанка теперь делила вахту с дезертиршами, и они посменно водили бычка по кличке Дизель по кругу, а тот приводил в действие электрогенератор. За две недели все как-то привыкли к такому благу цивилизации, как лампочка Ильича, или, как они её теперь называли, лампа́ра да Или́ччи.
Отдельные женщины сидели с кругляшами полированного олова размером с блюдце, заменяющими им полноценные зеркала, и натирали лица белилами.
— Может, я торгашом заделаюсь, — пробурчал Андрей, — буду косметику сюда возить. Озолочусь.
Я ухмыльнулся, а потом повернулся на громкий возглас леди Ребекки, адресованный свой помощнице:
— Герда! Где ты?!
Рыцарша вышла из палатки в нижнем платье, сложив руки на выступающем животике, и что-то мне подсказывало, что на третьем с копейками месяце беременности пузо должно быть не столь большим. Впрочем, ситуация сразу разрешилась, когда сержантка подбежала к своей госпоже с охапкой свежего сена. Рыцарша сразу задрала подол, явив нам панталоны и небольшую подушечку, привязанную к лямкам. Эта подушечка имитировала большой срок. Герда осторожно добавила сена и поправила его.
Вспомнились лекции по местным обычаям. В нашем средневековье женщины специально делали подкладки, чтоб создать иллюзию беременности, дабы избавиться от косых взглядов в приличном обществе — мол, бесплодная жена хуже хромой, слепой и беззубой кошки. Здесь же, на Реверсе, правило было не столь категоричным, и таким вот способом убивали сразу двух зайцев: во-первых, подчёркивали статус, а во-вторых, беременную вряд ли вызовут на дуэль, да и ожидать подвоха не станут до самого последнего момента, когда в горло уткнётся острие клинка или в лицо поглядит щербатым от частого использования дулом пистолет со взведённым курком. Но такая мода распространена на западе страны, откуда родом Ребекка, а вот в Доггерла́нде такого не было.
— Пора и нам сменить дружную одёжку на выданный со склада костюм, — произнёс я.
— Будешь пудрить носик? — ухмыльнулся Андрюха, а я улыбнулся и покачал головой.
— Мы для них — халумари, полупри́зраки, то есть почти эльфы. И так сойдёт — без помады, туши и пудры.
Лейтенант молча залип на молодую солдатку, которая суетилась неподалёку по форме номер раз, то есть то́плесс, и растрясала стираную ками́зу. Кружевные панталоны были чистенькие и явно свежие, а не тасканные почти месяц по полям и сражениям. Что сказать, бабы везде бабы, и если кто-то скажет, что в стране победившего феминизма живут одни зачуха́нки, притворяющиеся мужла́нками, не поверю. Они будут напускать на себя суровый вид, стыдливо пряча в сундуке новенькое бельё и украшения. Невозможно вытравить из женской сути миллионы лет эволюции ни магией, ни религией. А всякие крайности брать в расчёт не буду.
Солдатка заметила пристальный взгляд Андрея и поправила причёску, а потом поглядела на свои груди, проверяя, всё ли с ними в порядке. Товарищ вздохнул, а нас не стеснялись именно потому, что здесь матриархат, да и мы для них не совсем люди. Мы — полупри́зраки.
— Юн спадин! — раздалось сзади, а когда я повернулся, то передо мной стояла тётя Урсула в доспехе. — Ну как? Добрая я женщина али нет? — коварно произнесла она, а потом развела в стороны руки и медленно повернулась, давая себя разглядеть со всех сторон. На поясе — одинокий пистолет, рог с пороховницей, шитые мешочек с пулями и кошелёк, явно из одного комплекта, ибо видна работа одной и той же мастерицы, а ещё большой охотничий нож. На правом бедре — ножны из тиснёной кожи с деревянным «ульти́ма эспера́нза», то есть последней надеждой. На перевязи — резные деревянные бандалье́рки с порохом. На левом плече — короткий плащ, оставляющий правые плечо и руку свободными. Широкоплечая женщина в самом расцвете сил повернулась спиной, за которую были закинуты ножны с двуручником, длинная рукоять которого торчала над правым плечом, совсем как у киношного ведьмака. На ногах — высокие сапоги с резными отворотами, совсем как у разбойницы из старого советского мультфильма «Бременские музыканты».
— Да, вроде, красиво, — пробормотал я, не зная, что ответить женщине.
— Эх, юн спадин, все вы мужчины одинаковые! — выдохнула Урсула. — Токмо о красоте думаете!
Я пожал плечами. А наша телохранительница неуловимым движением ухватилась за рукоять меча и выхватила оружие из-за спины. Я сперва опешил, так как не представлял, как такое возможно — длины рук не хватит. Это же не кино, где актёру статисты помогут, в бою каждая доля секунды дорога. А потом расхохотался, сообразив, что вижу перед собой.
Урсула держала не полный меч, а хорошо заточенную половинку клинка с рукоятью от двуручника.
— Я́си, юн спадин, я придумала? — уперев левую руку в бок и прищурившись, спросила наёмница. — Все будут думать, что длинный, а он вона какой.
Урсула легко подкинула обломок меча, а когда тот совершил несколько оборотов и начал падать, подхватила и сделала быстрый восходящий удар. Если учесть силу отнюдь не хрупкой наёмницы, брюхо плохо защищённого недруга уже было бы вспорото, да и мелкую шпагу таким легко сломать. А если возьмётся обеими руками, то получится хороший такой дрын с эффектом рычага, можно даже кость крошить через поддоспешник и кольчугу.
— Великолепно! — ответил я, а тётя Урсула убрала обломок за спину и небрежно так спросила.
— Эта, юн спадин, я его за серебрушку выторговала. Не оплатишь расходы из казны?
— И когда успела?! — изумился я. — Не помню, чтоб мы мимо людного места проходили.
— Да не-е-е, юн спадин. — Женщина всплеснула руками и скорчила физиономию, мол, не берите в голову. — Ещё в Галлипосе купила, всё думала, где приспособить.
— Она его в подполе охотничьего домика нашла, где мы безуспешно искали призрака непокойной графини. Был спрятан под битыми горшками! — раздался из фургона, возле коего мы стояли, голос Катарины, которая тоже наводила марафет.
— Цыц, кошка! — рявкнула через плечо наёмница, а потом виновато улыбнулась. — Юн спадин, ну, дай серебрушку на кувшин доброго вина и свиной окорок с яичницей.
— Дам, — ответил я и улыбнулся.
В этом и есть вся тётя Урсула: пройдоха, но профи отменная, да и не скучно с ней. А наёмница убрала обломок за спину, сделала шаг назад, отвела левую руку, сунув под днище фургона, а потом потянула. Это оказался её родной двуручный клинок, взятый обратным хватом, он со свистом рассёк воздух, сделал круг и теперь был направлен остриём в сторону воображаемого неприятеля, подхваченный теперь уже обеими руками. Прям, затейница, а не старая солдатка!
— Линда, щит неси и голову псоглавого! — снова раздался голос Клэр, а потмо я услышал своё имя: Господин Юрий!
— Да что ей надо? — пробурчал я под нос, выждал паузу, словно поправлял манжеты, и только потом направился к этой юной особе. Негоже сразу нестись сломя голову, могут подумать нелестное. Ну и что, что она графиня? Зато я — халумари, да ещё и эсквайр, сиречь доверенный эльф.
