О'Райли попытался успокоить взволнованных жителей с помощью любезных улыбок и ни к чему не обязывающих фраз, но вид двух десятков транспортных судов, набитых солдатами, и фрегат самого О'Райли, ощетинившийся сотней пушек, говорили сами за себя.
Внизу, на улице, показался человек, идущий стремительной легкой походкой. На нем были башмаки с красными каблуками и атласный камзол до колен. Увидев его, Фелиситэ невольно насторожилась.
Взглянув вверх, ее приемный брат Валькур Мюрат приподнял треуголку в шутливом приветствии и, пройдя под балконом, вошел в дом.
Бросив шляпу и трость служанке, он не задерживаясь поспешил дальше. Подобрав ворох юбок, Фелиситэ перешагнула через порог, направляясь ему навстречу.
— Где отец? — спросила она низким мелодичным голосом.
— Я оставил его любоваться спектаклем, который отцы церкви разыграли специально для О'Райли. Когда хор запел молебен, он, принимая благословение сил небесных, склонил голову. Запах ладана был настолько неуместен, что я поспешил прочь.
— Итак, — подвела итог Фелиситэ, — теперь мы испанцы.
— Только не я. — Валькур вышел на балкон и, приподняв полы своего камзола, рухнул в одно из кресел, стоявших около небольшого столика. — Я до конца дней останусь французом.
— Попробуй повторить это в присутствии дона Алехандро О'Райли! — Фелиситэ посмотрела на брата.
— С удовольствием, дорогая, с удовольствием. Девушка вновь облокотилась о перила балкона:
— Валькур, тебе не кажется…
— Что мне может казаться?
— Что это слишком опасно? Это не Уллоа. О'Райли не испугается оскорбительных бумажек на деревьях, толпы, перебравшей шампанского, и выкриков о свободе.
Усмешка исказила выразительное лицо Валькура, — Он пренебрежительно передернул плечами.
— Что он может сделать?
— Как что? — Фелиситэ покачала головой, изумленно приподняв бровь. — Он ирландский наемный убийца на службе у Испанцев, и за спиной у него стоит целая армада. Он может сделать все, что ему заблагорассудится!
— Любой француз стоит доброго, десятка испанцев вместе с этим невежественным ирландским выскочкой. Не волнуйся. До войны дело не дойдет. Нам не понадобится применять силу. Ведь одолели же мы длинноносого иберийца, которого послали управлять нами.
Фелиситэ уставилась на него удивленным взглядом. В голосе Валькура звучали ненависть и злость. Чувствовалось, что он не отступит ни на шаг.
Валькур Мюрат, молодой человек, худощавый, бледнолицый, был ниже среднего роста, с серым, даже болезненным цветом лица. Зато он всегда эффектно одевался, бросал по сторонам томные взоры и отличался изысканными манерами. Он носил напудренный парик, завязанный сзади широким черным бантом, концы которого, касаясь шеи, подчеркивали ее бледность. Тонкие кружева украшали сорочку и манжеты. Камзол из шелковой ткани небесно-голубого цвета, так же как и светло-серый атласный жилет и бриджи, были украшены серебряным шитьем. Ноги Валькура обтягивали чулки без единой морщинки. Лицо покрывал тонкий слой пудры из маисового крахмала. На щеке, скрывая след от оспы, перенесенной в детстве, чернела наклеенная бархатная мушка в форме кабриолета с впряженной в него миниатюрной лошадью. Единственной ненужной деталью туалета была шпага в чеканных серебряных ножнах, выглядывающая из-под камзола.
Фелиситэ снова приблизилась к перилам балкона.
— Твои слова вызывают у меня сомнения.
— Ты мне не веришь? Или, так же как отец, думаешь, что разумнее и безопаснее демонстрировать преданность?
— Нет, дело не в этом, — ответила она, посмотрев на брата через плечо. — Если мы провозгласим независимость, это будет вызовом могуществу Испании, угрозой ее силе и престижу. Возможно, испанцы не будут нам мешать, потому что они боятся потерять другие колонии в Новом Свете.
— И Франция, и Испания раздают колонии налево и направо. Вспомни, как Людовик XV отдал Канаду англичанам, а наш будущий хозяин подарил им Флориду. Что для них значит потеря еще нескольких арпанов земли?
— Одно дело лишиться чего-либо по собственному легкомыслию или на войне, а совсем другое — позволить кому-то просто так вырвать это из рук.
— Дорогая, ты что, знаток человеческих душ и заодно колониальной политики Испании и Франции?
Искоса взглянув на него, Фелиситэ сухо ответила:
— Ты отлично знаешь, что это не так!
— Фу! Ты сняла камень с моей души. Я был бы очень огорчен, если бы мне пришлось защищать твою честь в разгар таких увлекательных событий. — Валькур слегка встряхнул руками, расправляя манжеты.
Несмотря на шутливый тон, это не было пустой болтовней. Валькур не раз охлаждал пыл заинтересовавшихся ею мужчин, рассеивал иллюзии тех, кто домогался руки девушки. Он мастерски владел шпагой и отличался вспыльчивым характером. Иногда Валькур наносил противникам ужасающие раны и при этом дерзко улыбался.
Дело было не в том, что Валькур имел какое-то право препятствовать ее замужеству. Решающее слово оставалось за отцом Фелиситэ, однако мсье Лафарг пока не встретил для дочери подходящего жениха. Погруженный в дела и политику, он, кажется, вообще не замечал, что ей уже нужен жених. Дочь была ему слишком дорога. Фелиситэ минуло девятнадцать. Время расцвета нежной юности уже прошло, и теперь она запросто могла остаться до конца дней старой девой.
Но и у самой Фелиситэ до сих пор не возникало ни одной прочной привязанности к кому-либо из молодых людей, пытавшихся с ней познакомиться, и она вовсе не стремилась покинуть родной кров. К тому же она понимала: когда настанет ее черед выйти замуж, в расчет будет приниматься не ее выбор, а достаток и происхождение будущего жениха. Многие из ее подруг, вместе с которыми она обучалась в школе при монастыре урсулинок, вышли замуж четыре года назад и уже успели родить двоих, а то и троих детей. Она не завидовала их судьбе, хотя довольно часто с любопытством расспрашивала о физической стороне супружеских обязанностей и о трудностях и радостях семейной жизни.
В последнее время эти вопросы занимали ее мысли все больше и больше. Она часто задумывалась, доведется ли ей когда-нибудь познать их самой, или судьба уготовила ей жребий хранительницы дома, где живут ее отец и брат.
Фелиситэ стала испытывать неловкость, появляясь всюду под руку с Валькуром. Внимательный кавалер, одинаково искусный в танцах и на дуэлях, он всегда изъявлял готовность сопровождать ее как на рынок в гавани за свежей рыбой и овощами, так и на роскошный бал. Однако Валькур, конечно, не мог заменить ей настоящего жениха. Речь шла о ее гордости. Каким бы непривлекательным ни выглядело замужество в ее глазах, она все-таки втайне переживала оттого, что выглядит для будущего мужа недостаточно красивой.
Валькур сделался защитником Фелиситэ по своей собственной воле. Он был старше ее почти на десять лет. Мсье Лафарг усыновил его, когда его дочери исполнилось всего несколько месяцев, вскоре после того как родители Валькура умерли во время эпидемии чумы, унесшей и жизнь матери Фелиситэ. Разница в возрасте между ними была слишком велика, но он все больше заботился о ней по мере того, как сестра становилась взрослее. Валькур всегда находился рядом, в то время как отца трудно было оторвать от книг и радикальных идей о свободе и равенстве. Валькур и Фелиситэ не были кровными родственниками, но узы между ними были настолько крепки, что у Валькура появилось чувство собственника, граничащее с ревностью. Фелиситэ утешало только то, что ее приемный брат, непредсказуемый в своих поступках, никогда не проявлял по отношению к ней отрицательных черт характера.
