Соседские дома снова начинают мелькать с невероятной быстротой, буквально превращаясь в одно разноцветное пятно. А искусное вхождение в повороты на такой скорости как дополнительный впрыск адреналина в кровь. Очень круто! Очень-очень! Жаль, что мало…
Мы тормозим у профессионально подстриженных кустов близ моего дома, и мне приходится отлепиться от спины парня и слезть с чёрного красавца, в которого я безнадёжно влюбилась…
Пока я стягиваю с головы шлем, Савва, как-то странно ухмыляясь, с интересом рассматривает мой дом, а затем с насмешкой замечает:
– Красиво жить не запретишь, да? Кто твои родители? Бизнесмены?
– Музейные работники, всего лишь, – возвращаю я ему шлем.
– Ну-ну, – хмыкает он, одевает шлем и вновь заводит двигатель. – Ну… Ещё увидимся, если выдастся случай.
Байк тут же срывается с места, оставляя меня в недоумении пялиться в спину парня.
Впрочем, долго задаваться вопросами у меня не выходит.
– Валерия! Ты… Ты приехала домой на этом?!
Я разворачиваюсь к маме, которая спешит ко мне, пальцами одной руки придерживая на груди полы своего строгого халата. Выражение её лица забавно сочетает в себе волнение и осуждение.
– И даже выжила, мамуль! – комично воздеваю я руки к небу. – Невероятно, да?
Мама словно не верит мне на слово и придирчиво осматривает меня с головы до ног. И, видимо, убедившись, что на мне нет и царапины, с некоторым недовольством смотрит за мою спину.
– Кто это был, Лера?
– Плохой парень на байке, – пожав плечами, подхватываю я её под руку и направляю нас к дому. – Ничего особенного.
– Ох уж, эти твои шуточки, дочка, – заметно успокоившись, пеняет она мне. – Когда-нибудь…
– Вы подумаете, что я вновь шучу, и не поймёте, что мне нужна помощь, помню, – улыбаюсь я. – Папа дома?
– Да, готовится к лекции.
– Хорошо. Не пугайся, мам, но мне нужно с вами серьёзно поговорить.
Мама бросает на меня недоверчивый взгляд, отчего я печально вздыхаю. Да уж, чего-чего, а серьёзности от меня родители ждут в последнюю очередь. Впрочем, сама виновата.
Я очень сильно отличаюсь от своих мамы и папы. Они у меня оба рассудительные, здравомыслящие и консервативные. Работники музея… Ага. Так говорить проще, чем перечислять все их заслуги. Например, мой папа кандидат искусствоведения, старший научный сотрудник местного музея искусств и профессор «по вызову» в институте, в котором, как он и мама думают, я буду учиться… Также папа заведует советским разделом виртуальной библиотеки Russian Records и коллекционирует отечественные и зарубежные аудиозаписи 1900–1950-х годов.* А мама… Мама директор того же музея, художественный критик и культуролог. Читать лекции студентам она тоже иногда ходит.
И они оба поклонники, скажем так, высокого искусства. Будь то театр, балет или опера. Целью их жизни было приобщить к этому всему и меня. Но если говорить о музыке, я предпочту рок – классическому оркестру. Американскую комедию – немому кино. Приколы и пранки на каком-нибудь видеоканале – постановке в театре.
Езду на байке с незнакомцем – безопасности машины класса «люкс»…
Нет, родители никогда не запрещали мне быть той, кто я есть. Они позволяли мне многое, не спорили и не осуждали. С одним маленьким условием. Я должна учиться в институте современного искусства. Пойти по их стопам.
Их идея заключалась в том, что у меня было целых семнадцать лет на безрассудства, глупости и развлечения по вкусу, и теперь настала пора этот самый вкус облагородить по высшему разряду.
Я усаживаю родителей за обеденный стол: папа во главе, мама напротив меня. Они оба с тревогой посматривают в мою сторону и переглядываются между собой. Я набираю в лёгкие побольше воздуха и выпаливаю на одном дыхании:
– Мои горячо любимые родители, я поступила на юрфак!
Тишина.
Мама слегка хмурится, словно ей не хватает информации, чтобы понять, о чём я говорю. Папа просто ожидает продолжения, в котором я, очевидно, скажу, что пошутила.
Я вздыхаю, прилипнув взглядом к бабочке на шее отца, которую он вместе с рубашкой носит даже под домашним халатом, и медленно проговариваю:
– Да, мы договаривались, что я поступлю в институт современного искусства. И я поступила. Но… В последние недели всё изменилось. Я честно взвесила все «за» и «против», подошла к вопросу со всей серьёзностью. И… Мам, пап, – по очереди смотрю я на них, – своё будущее я хочу связать не с искусством. Я хочу стать следователем.
– Сле… Следователем? – сглотнув удивление, сильнее хмурится мама. – Но…
Она смотрит на отца, рассчитывая на его помощь, и он её не подводит. Прокашливается, поёрзав на стуле, и спрашивает у меня:
– Как так вышло, что ты неожиданно захотела стать следователем, солнышко?
Я закусываю нижнюю губу, потому что так и не придумала достойного ответа на этот вопрос. Не рассказывать же им о наркотиках, которыми опоили Лизу, ведь именно с этого момента всё закрутилось и привело меня к мысли самой бороться с преступностью. Да, мы выяснили, что Кичигина, наша с Лизой бывшая одноклассница, не просто потакала взбалмошности чокнутой сестре Руслана Климова**, парня Лизы, но и торговала «веселыми таблетками». Мы с Лизой устроили всё так, что её взяли с поличным, но… Девчонку отпустили в тот же день. Не передать словами, как меня возмутило это событие! Зло не должно остаться безнаказанным. И я хочу стать частью той силы, которую не пугают положение преступников в обществе и не прельщают их деньги.
А ещё сам процесс расследования преступлений кажется занимательным и интригующим.
– Я не могу этого объяснить, но… – наконец отвечаю я родителям. – Мне жизненно-важно стать тем, кто будет упекать преступников за решётку.
– Лера, это же безумно опасная профессия! – восклицает мама, выпрямляя спину ещё сильней, хотя, казалось бы, куда уже? – Я… Мы… Нет, Лера, мы не можем позволить тебе рисковать своим благополучием в угоду минутного желания!
– Твоя мама права, солнышко. Нельзя взять и перечеркнуть будущее, к которому ты так долго шла, ради случайной идеи, посетившей твою неспокойную головушку.
– Это не случайная идея! – повышаю я голос. – Это решение зрело во мне несколько недель! Я всё взвесила, помните? Я хочу учиться на юридическом! А к будущему, о котором говорите вы, и шли вы сами!
– Лера! – обиженно осаждает меня мама. – Некрасиво повышать голос на своих родителей. И тем более, говорить такие вещи. Мы с твоим отцом никогда не указывали тебе, что делать и чем заниматься, но институт современного искусства по умолчанию считался твоим перспективным, интересным будущим. Прости, дочка, но рисковать по доброй воле благополучной жизнью единственного ребёнка ни я, ни твой отец не будем.
– Но мама! Пап?
