— В самом деле. Воспользуйся моментом и окинь взглядом всю сцену. Я вижу нескольких высоких джентльменов. Аты?
— Возможно.
Грейс показалось, что двое мужчин ростом выше всех остальных, однако определить это с того места, где стояли они с теткой, было трудно.
— Не возможно, а точно. Взгляни на мужчину, который стоит возле фикуса. Или на того у окна. Или на тех двоих около… о Господи милостивый!
Тетя Кейт побелела как полотно и до боли стиснула руку Грейс.
— Что с вами? Что случилось?
Тетя Кейт уставилась на одного из двух мужчин, остановившихся возле пальм в кадках. Он был высоким, темноволосым, с легкой проседью на висках. Держался он спокойно и с достоинством. В чем, собственно, дело, почему Кейт…
Грейс перевела взгляд на второго мужчину.
Ох…
Сердце у нее гулко забилось, кровь прилила к щекам. Она затаила дыхание.
Второй джентльмен был еще выше первого и лет на десять моложе. Черный сюртук плотно обтягивал широкие плечи, русые волосы, немного длиннее, чем того требовала мода, откинуты назад. Глаза глубоко посажены, скулы высокие, нос прямой, очертание губ твердое… и, кажется, ямочка на подбородке?
Он смотрел на Грейс, но отнюдь не в той отвратительно похотливой манере, как остальные мужчины. О нет. Грейс встретила его взгляд и ощутила словно бы некий толчок… И это ощущение опустилось куда-то вниз живота.
Что это с ней? Неужели на нее подействовал таким образом пропитанный дымом и копотью лондонский воздух? До сих пор она никогда не чувствовала этот жар, эту тяжесть в…
Грейс покраснела. Могли он заговорить с ней?
Один уголок его губ слегка приподнялся в полуулыбке. Да, он мог с ней заговорить.
Пальцы тети Кейт еще сильнее вцепились в руку Грейс. Голос прозвучал сдавленно, когда она произнесла:
— Мне надо… мне надо в дамскую комнату… Немедленно!
* * *
— Проклятие, до чего же переполнен этот бальный зал! — Дэвид Уилтон, барон Доусон, взял два бокала с шампанским с подноса у проходившего мимо лакея и отошел в сравнительно спокойный уголок возле пальм в кадках. — Я никак не могу собраться с мыслями в этой толпе.
— Добро пожаловать в Лондон и в его высший свет. — Дядя Дэвида буквально выхватил бокал у племянника и сделал большой глоток. — Надеюсь, ты понимаешь, почему я терпеть не могу это место. Сегодняшнее сборище еще многолюднее, чем обычно. Ведь высший свет съехался сюда, чтобы увидеть американскую гостью Олворда и полюбопытствовать, как отнесется к ней кузен Олворда.
Дэвид промычал что-то невнятное, потягивая шампанское. Сплетни! В этом отношении Лондон также отвратителен; даже больше, нежели деревенская глушь. Это был его первый приезд в город во время сезона — и последний, если бы это от него зависело. Ноги бы его здесь не было, но он не может жениться на провинциалке. Он взрослел вместе со всеми девочками по соседству с имением, в котором жил, но ни разу не ощутил хотя бы искру желания ни к одной из них ни в своем сердце, ни в другом органе.
Дэвид смотрел на краснеющих дебютанток в девственно-белых платьях. Фи! Что за коллекция глупых молодых гусынь!
— Видишь что-нибудь — я имею в виду кого-нибудь, — что-нибудь подходящее, племянник?
— Нет. — Дэвид сделал еще глоток шампанского и продолжил, стараясь сдержать раздражение: — Пока, во всяком случае. Но мы только что приехали. Быть может, более привлекательные леди, более женственные внешне, еще появятся.
Дэвид надеялся, что созерцаемые им сейчас трепетные юные девицы — далеко не все, что может Лондон предложить в нынешнем сезоне. У него в запасе нет вечности. Да, ему всего тридцать один, и он только год назад получил титул, барона, однако жизнь — штука хрупкая, а смерть порой неожиданна. Он понимал свою ответственность. У него должен быть наследник.
Даже его беспутный отец придавал этому значение, прежде чем разбил свою дурную голову о камни.
— А как насчет вот этой девушки? Думаю, ее приятно было бы видеть за столом во время завтрака или распростертой на измятых простынях.
Дэвид взглянул на блондинку в темно-красном платье с удивительно тонкой талией. Девушка заметила, что ее разглядывают, и принялась обмахиваться веером.
— Не думаю. — На вкус Дэвида, девчонка была чересчур мала ростом и худа. — Тебе не кажется, что ее портной сшил ей платье из последних остатков ткани?
— Возможно, — согласился Алекс со сладострастной ноткой в голосе.
Дэвид нахмурился.
— Эта девочка тебе в дочери годится.
Алекс стиснул зубы; не то печаль, не то боль промелькнула у него во взгляде, однако исчезла так быстро, что Дэвид не был уверен, будто заметил что-нибудь, кроме тени от света свечи.
— На что мужчине даны глаза? — спросил Алекс, фривольно поиграв бровями. — На то, чтобы любоваться и восхищаться красотой во всех ее проявлениях.
— Особенно если девчонка обладает двумя такими проявлениями, которые того и гляди выскочат наружу из платья.
— Особенно тогда.
Дэвид расхохотался.
— Дядюшка, веди себя прилично!
Алекс вспылил:
— Я до смерти устал вести себя прилично! Я не был в городе больше двадцати лет. Если захочу отпраздновать свой приезд маленькой шалостью, кому до этого дело?
— Но не намерен же ты пойти по стопам моего недостойного папаши в столь солидном возрасте?
Дэвид надеялся, что испытываемая им тревога не прозвучит у него в голосе.
— Может, и последую. Жизнь Люка была короткой, зато напряженной. Он знал, чего хочет, и достиг своей цели.
— Но…
— Мистер Уилтон! О, мистер Уилтон! Неужели это вы?
— Что такое?..
Оба обернулись.
Пожилая женщина с тростью и тщательно напудренными волосами, прихрамывая, направлялась к ним со всей доступной ей поспешностью.
— О Боже, — пробормотал Алекс. — Я думал, она давно уже в постели со своей грелкой.
Дэвид с трудом подавил смех.
— Она выглядит весьма оживленной и в восторге от того, что видит тебя.
— Одному Господу известно, зачем ей видеть меня.
Леди Лейтон подошла к Алексу достаточно близко, чтобы схватить его за руку.
— Наконец-то вы вернулись в город, мистер Уилтон. После стольких лет! Я вас едва узнала.
– А!
Дэвид замаскировал свой смех кашлем. Бедный дядя Алекс! Энтузиазм леди Лейтон лишил его дара речи.
Леди нахмурилась и, разжав пальцы, шлепнула Алекса по руке.
— Примите мои соболезнования по случаю смерти ваших родителей.
