перелетела на бутон розы и села в него, как в гнездо.
— Вообще-то я не продаю цветы, — сказала она, ласково утыкаясь клювом в нутро бутона. — Но, когда они умирают, я делаю из их лепестков чай. Это их последнее полезное дело: умирая, передать свою силу другому. Впрочем, как и любого другого живого существа.
Он улыбнулся.
— Приятно знать, что, какой бы бесполезной ни была моя жизнь, хоть какая-то польза от меня да будет.
Колибри странно посмотрела на него.
— Вы уже умерли, с Вами такое не пройдёт. Своё последнее полезное дело Вы уже сделали. Отдыхайте.
— Я… Умер?
Колибри подозрительно прищурилась.
— Странно, что Вы забыли этот факт. Обычно все забывают и стремятся забыть подробности, как это произошло, но знают, что это было. Все хотят забыть свою прошлую жизнь, чтобы не тяготила. Остаётся только имя и знание, что ты мёртв.
— У меня просто день расплаты, — вздохнул он. Где-то в саду заскрипел сверчок.
— Что за день расплаты?
— Я… Я платил днями. Вы их не берёте? Ах да, Вы же ничего не продаёте…
— На что мне Ваши дни? У меня впереди целая вечность.
— Не знаю, другие берут…
— Зачем?
— Умоляю Вас, не спрашивайте меня ни о чём! — застонал он, спрятав лицо в ладонях. — Я сам ничего не знаю.
Некоторое время молчали.
— Я продаю чай и нектар, если Вам так не терпится что-нибудь купить, — сказала наконец колибри, прочищая перья. — Но я не знаю, как Вы будете платить, если у Вас нет имени.
— Вы хотите, чтобы я заплатил именем? — колибри кивнула. — Это как?
— Вот чудак-человек! Я заберу Ваше имя себе и буду носить, как красивую брошь. Если, конечно, оно мне понравится.
— Во-о-ода из Леты!.. Напиться и забыться!..
Это возвращался развозчик. Даже в саду был слышен его клич, эхом отражающийся от стен коридора.
— Не желаете ещё стаканчик, молодой человек? — спросил он, поравнявшись с ними. Колибри тут же вынесла ему откуда-то целую охапку лотосов и маков.
— Вы же сказали, что не рвёте цветы! — воскликнул он. «Это другое», — был ему резонный ответ. Мимо пробежала собака.
— Кошку тут не видели? — спросила она, высунув язык. Колибри показала крылом куда-то в сторону, и собаки след простыл. Разносчик проводил её недовольным взглядом и проворчал себе под нос что-то про тех, кто чуть не опрокинул ему тележку.
— Будьте добры стаканчик, — сказал он, устало взъерошив волосы. Вода была вкусной и приятно грела в ночной прохладе — он вообще сомневался, что это была вода. Скорее какой-то непонятный отвар. Такой же непонятный, как и всё здесь. — И… Это… Можно мне чай?
— Да пожалуйста, — легко согласилась колибри и принесла откуда-то мешочек сухих листьев. — Дарит тот самый покой, который обещали при жизни, а ещё…
— Не сомневаюсь, — перебил её он. — Молодой человек.
— Что? — не поняла колибри.
— Имя. Молодой человек, — сказал он. — Разносчик подтвердит.
Разносчик тихо усмехнулся и слегка кивнул.
— Странное имя, — хмыкнула колибри. Он пожал плечами.
— Какое есть.
— Я его заберу, — предупредила колибри.
— Да на здоровье.
Он бросил горсть чая прямо себе в рот и усмехнулся. Он отдал то, чего у него не было.
— Удивительно, — забормотал он, сам того не заметив, себе под нос. — Как иногда человек думает, что у него ничего нет, а всё равно найдётся тот, кто найдёт, что у него забрать… И заберёт ведь, обязательно заберёт, хотя человек даже не догадывался, что оно у него есть…
— Побежали! — крикнул ему кто-то. Он встрепенулся и огляделся по сторонам: в своих мыслях он ушёл далеко от сада и стоял теперь среди тёмного леса. — Побежали, побежали!
— Куда? — едва успел спросить он. Кто-то потянул его за собой. Он не видел, кто это.
— Вперёд! Бежим, бежим!
Они бежали быстро, легко и свободно, во всяком случае, он: ему казалось, что он совсем ничего не весит. Вдруг лес закончился, и они выбежали в поле. Яркая полная луна висела в небе, и в её свете он увидел собаку.
— От кого мы бежим? — спросил он, задыхаясь.
— Не от кого, а за кем, — ответила собака. Кузнечики разлетались у них из-под ног.
— Хорошо, а за кем? — опять спросил он. Собака вдруг остановилась, как вкопанная, и он, не успев затормозить, перелетел через неё и упал на землю.
— За кошкой, за дичью, за… За игрушкой, которую бросил… — собака растерянно замолчала. — Ау!.. — вдруг взвыла она. — Я не помню!.. Не помню-ю-ю!.. Ау-у-у!..
— Кто бросил игрушку?
— Я не по-о-омню-ю-ю!.. — заскулила собака. — Я забыла это слово, такое близкое, такое родное… Ау!.. Я только помню, что за кем-то бежала…
— Может, хозяин? — подсказал он. Собака встрепенулась.
— Хозяин! — повторила она и завиляла хвостом. — Да, это оно, это слово! Побежали, побежали скорее!
И они снова побежали. Одна за другой стали зажигаться на небе яркие звёзды.
— Вот он! Вот он, хозяин! — залаяла собака. — Он пришёл!
Он услышал свист, каким обычно подзывают собак, но в поле, кроме них, никого не было.
— Где? Где твой хозяин? — задыхаясь, переспросил он. Собака всё тянула его за собой.
— Да вот же он! Орион пришёл! Орион, это я, Сириус! Я здесь, я здесь!..
Вдруг он споткнулся и кубарем полетел по склону, прямо в неглубокую реку. Он сел. Вода доходила ему до пояса.
— Тебя зовут Сириус? — спросил он, но рядом никого не было, хотя собачий лай громким эхом разлетался над полем. Высокая трава качалась на берегу реки на лёгком ночном ветру.
Послышались чьи-то шаги, и через мгновение на берег вышел долговязый молодой мужчина.
— Добрая ночь, — поздоровался он и опустился на большой камень у реки. Вдали ещё слышался собачий лай. — Почему Вы не спите? Уже поздно.
— Но Вы тоже не спите, — возразил он. Река приятно обволакивала тело.
— Я художник, мне можно, — ответил мужчина. — Я раскрашиваю листья. Видели?
— Не знаю. Наверное.
— Обязательно видели, просто не знали, что это я. Меня зовут Сентябрь. А Вас?
— Не помню. У меня не было имени, да и то умудрился продать.
— Да? — удивился Сентябрь. — И что же Вы купили на своё честное имя?
— Чай, который дарит обещанный покой.
— Вот как? — хмыкнул Сентябрь. — И что, помогает?
— Не знаю. Я не пробовал.
— А врать нехорошо, — улыбнулся Сентябрь и зябко провёл ладонями по плечам. — Я видел Вас в саду.
— Да? Странно, что я Вас не заметил.
— Вы вообще мало что замечаете. Я работал на поляне между садом и лесом. Расписывал клён.
Над полем стих собачий лай, и теперь было слышно, как журчит река.
— Я бежал за собакой, — сказал он. Яркое пламя костра
