себя прямо как тупой ГГ из второсортного фэнтезийного фанфика, написанного четырнадцатилетней школьницей на листочке в клеточку! Уф, полегчало.
— Так, другой это мир или нет, сейчас неважно, — бубнил я, спускаясь с дерева. — В первую очередь надо выжить, а для этого нужна вода, еда и укрытие. Черт знает, какая температура тут ночью.
Спрыгнув на твёрдую землю — матушку и отряхнувшись, направил свой взор туда, где видел просеку с предполагаемой рекой.
— Что ж, как сказано в анекдоте: хеликоптер нихт! Попистофали.
После часа пути к реке стало ясно, что надетая одежда совершенно не спасает от холода. Поэтому мне пришлось ускорить шаг, калории, конечно, быстрее будут сжигаться, но хотя б не замерзну. Стало теплей, но захотелось есть. Завтрак уже давно переварен, а пообедать я не успел, так что пришлось внимательнее оглядываться, в поисках ягод, грибов и иных корешков. Поиски никак не хотели увенчаться успехом, что отнюдь не повышало мне настроение. Паника и страх стали потихоньку закрадываться мне в душу мелкими шажками. Интересно, а родители потеряли меня?
Так. Стоп. Остановившись и вдохнув через нос диафрагмой, я запел «Вместе весело шагать». На голодный желудок петь — то еще удовольствие, но паника отступила. Вот так, горланя веселые песни, продолжил путь по условно вражеской территории.
Песен хватило ненадолго, меня начала одолевать одышка. С песнями пришлось временно закончить и присесть около ствола передохнуть.
— Однажды под вечер лесною тропой… — тихо напевал я, привалившись к стволу дерева. — Со службы солдат возвращался домой…
Стало темнеть, причем весьма быстро. Эх, сегодня, видимо, не светит дойти до реки. Надо искать место для ночлега, да и костер не помешает развести. Только вот чем? В кармане у меня были только смартфон, канцелярский нож да Санина сотка, которую уже какой месяц вернуть не могу. Придется обходиться шнурками, хорошо хоть кроссовки надел с ними, а то палочку о палочку тереть можно до морковного заговенья.
— Тропинка исчезла, он сбился с пути, — совершенно не по мотиву, бодренько, напевал я одну из любимых песен. — Не знает, бедняга, куда же идти.
С песней сбор веточек и хвои был гораздо веселее.
— И вспомнил он матушки старый зарок — в лесу ночевать опасайся сынок.
Сложив все это в симпатичнейший костерок, с помощью канцелярского ножа вырезал выемку в сухой широкой ветке и раскрошил туда удачно найденный трутовик.
— Там в чаще глухой не один уже год…
Сделав лук из шнурка и вставив в него палочку, принялся за добывание огня старым дедовским способом, может, даже прапрадедовским. Хе — хе.
— А может лет сто или двести живет…
И когда я хотел уже во все горло запеть припев, раздался заливистый девичий смех, который напоминал нежный перезвон колокольчиков.
Вдоль позвоночника резко стало холодно, потом озноб страха перекинулся и на все тело.
А смех все продолжался, к нему уже присоединились несколько других, не менее мелодичных.
— Лесная царевна прекрасна как ночь… — тихо просипел я, медленно оглядываясь. Смех, казалось, звучал отовсюду. — Русалки болотной и лешего дочь…
Смех резко стал громче, едва не оглушив, потом также резко он прервался.
— В черные очи опасно смотреть…
Прямо передо мной, в десятке метров из — за деревьев, вышли три девушки. Одетые только лишь в белые сарафаны с длинными, черными свободно распущенными волосами. Их идеальная белоснежная кожа, казалось, светилась в темноте. Черные глаза притягивали, не давая отвести взгляд. Они были мистичны и прекрасны до жути.
Словно сомнамбула я начал вставать без выражения по нарастающей, припевая:
— Заманит в болото на верную СМЕРТЬ!
Последний непроизвольный выкрик напугал не только меня, поскольку за мгновение до того, как что есть духу припустить в противоположную сторону, увидел, что они вздрогнули.
«Вот так — то! Знай наших!» — горделиво подумалось мне, перепрыгивающего очередное поваленное дерево.
Ветер шумел в ушах, нечеловеческий крик позади подгонял, снова и снова добавляя мне адреналин в кровь. Не разбирая дороги, без единой мысли, гонимый ужасом я бежал долго. Наверное, бежал бы еще столько же, если б не споткнулся и не рухнул на землю, разодрав руки и сильно ударившись коленом обо что — то.
Силы оставили меня. Саднили легкие, шумело в голове, сердце билось быстрее пулемета, ко всему этому прибавлялась боль в ладонях с локтями и колене. Вдруг меня скрутило жестоким спазмом и вырвало желчью. Живот сводило еще несколько раз, до такой степени, пока на губах не почувствовался соленый привкус крови.
— Кажется, сегодня мне пришлось хапнуть у своего организма того, чего хапать нельзя, — прохрипел я, отползая от биологических веществ, исторгнутых бедным молодым и некормленым организмом.
— Похоже, это последний мой день здесь… Было очень интересно и весело… А теперь можно мне домой?
Ответа не последовало. Вокруг вообще стояла удивительная тишина. Знаете, а засыпать без храпа деда на свежем воздухе приятно. А особенно глядя в звездное небо, пускай и чужое, незнакомое. Но от этого ничуть не менее красивое и завораживающее.
***
— Дядя! Дядя! — три сестры, очень похожие друг на друга, вбежали в большой лесной домик, клича своего родственника.
— Чего истерику развели? — недовольно проворчал мужчина, спускаясь со второго этажа жилища. Он был похож на белого филина, такой большой, строгий и седой. — Что случилось?
— Там в лесу…
— Колдун!
— …весь черный!
— Ритуал…
— …проводит!
— Тише! — громкий голос господина филина сотряс стены, и заставил девушек замолчать и испуганно захлопать глазками.
— Теперь одна и по порядку.
Слово взяла старшая из сестер.
— Мы играли в лесу и случайно наткнулись на колдуна! Он ритуал проводил, на земле что — то чертил и заклинание под нос бубнил, — девушка пыталась сделать страшное лицо, однако выходило не очень. Но голосом владела она отлично, и рассказ выходил атмосферный. — Мы из — за деревьев вышли, он на нас посмотрел, не переставая заклинание читать, потом медленно встал, да как рыкнет на нас! Мы и убежали. Вот так все и было, деда Ларион.
Мужчина нахмурился. «Колдун? Здесь? Маловероятно — их эти
