второй «Три роли»
Три роли мужские: Воина, Героя и Мужа играла я в прошлом.
Мой Герой, мой Воин и мой Муж…
Три роли, три жизни, три сценария.
Герой жил отважно,
Весь день его подвигами был размерен:
То воду в джунгли провести, то врагов отвадить,
Страшную болезнь победить, и Змея удавить,
Построить храм и дворец, и заявить, что Творец.
На всё способен был Герой
Всеми талантами его Бог наградил.
Гордился собою безмерно, любовался своей силушкой.
На гору встал, и памятник себе изваял.
Женщинами Герой окружён был и днём, и ночью;
Служили ему красавицы без устали,
Но не мог выбрать герой равной по Духу ему,
Даже имён их не помнил, просто звал:
— Приди женщина ко мне,
Нужда есть. Осчастливлю тебя сегодня, я Герой.
Воин мой был одинок, справедлив и строг;
Жил он удалённо, много лет одиноко.
Его сердце пылало любовью к одной,
Но погибла она от стрелы и умерло сердца воина.
Похоронил он своё сердце
Рядом с любимой в клеверном поле,
И стал Великим воином,
Тело и Дух свой в боях закалять,
Смерти не боялся, напротив, в её объятия хотел попасть,
Чтобы любимую свою увидеть поскорей, да не судьба.
Жил Воин долго и трудно. Всё тело и душа в шрамах.
Полюбила его женщина одна, тихая и светлая, отогреть захотела.
Но не пустил её Воин на порог, не стал даже разговаривать,
Сурово лишь посмотрел в её глаза, да дверь закрыл.
Муж был добрый, серый и незаметный;
Боялся он своей жены как чумы:
Была она ведьмою, и травы варила,
Зельем его угощала, что творил он ночью, то утром не помнил.
Жена его летала по делам на метле, а он дом сторожил.
Красивый, богатый был дом, но пустой –
Не хотели дети в том доме рождаться.
Приходили к ведьме девки
От бремени разрешиться,
Помогала она любимого присушить
Или отворотить,
Лучше всего у неё это получалось.
Приходили к ведьме бабки
На соседку болезни навести,
Да невестку со свету сжить.
Посылала ведьма его на кладбище за стынь-травой…
Видел всё это муж, да глаза на те грехи закрывал,
Боялся он её больше всего на свете.
И сказала я Герою: — Славен путь твой, молодец,
Но сердце у тебя ледяное, холодное,
Нет Любви в нём, только — гордыня.
И заплакала я с Воином в один голос,
Такая боль во взгляде его была:
Незабываемая и безответная, вечная и глубокая…
Обняла его и подарила ему венок из клевера.
И просил прощения Муж, и плакал, и каялся, в ногах валялся,
Так горько ему было за дела его лихие, за то,
Что злу уступил и души невинных загубил.
Три роли, три сценария, три жизни:
Гордый Герой, одинокий Воин и ведьмин Муж.
Сон третий «Планета обиженных женщин»
I
Ярость
Горела планета, пылала планета
Планета обиженных женщин.
Там жили лишь женщины,
Обиженные мужчинами.
Было их много,
Все они были сосланы из своих миров сюда -
На планету обиженных женщин,
Для исцеления и исправления.
Женщины были прекрасны и ужасны
В своей яростной и воинствующей обиде,
Или в своём тоскливом,
Само разрушающем слезливом замыкании.
Они были обижены на мужчин за все обманы,
Измены, слабости,
За холодность, грубость,
За драки и унижения,
За плохие подарки и невнимательность,
За интерес к другим женщинам,
За забывчивость дней рождения и годовщины свадьбы,
За неподанные руку и пальто, за дешёвые духи,
За несказанные спасибо и комплименты,
За грубые и оскорбительные слова,
За насилие и нелюбовь, за всё, всё, всё,
От чего болело их сердце,
Разрывалось, исходило кровью,
Наполнялось чернородьемИ клокотало, как в вулкане.
Ходили по городам воинственные амазонки
В кожаных костюмах,
Поднимая флаги неповиновения
И плакаты с призывами о наказании
Слабых и никчемных мужчинок…
Наводняли реки слезами, жалеющие себя
Бледные девы с красными глазами,
Брошенные без прощального звонка обманутые невесты,
Забытые сыновьями свекрови и осмеянные зятьями тёщи,
Феминистки, проститутки, секретарши и студентки,
Порезанные ножами и ударенные кулаками…
II.
Месть
Дамы, похожие на ведьм, с чёрным маникюром,
Иглами кололи кукольных истуканчиков,
Отрезали им части тела, читали заговоры…
А все остальные — разрывали фотографии на клочки
И пускали их по ветру,
Разбивали припаркованные машины и дорогие вазы,
Сжигали одежду и выбрасывали кольца в слёзные реки,
Напивались и ели после шести,
Глядя романтические сериалы
И шоу с громкими скандалами, и разоблачениями …
Всё им разрешалось делать на этой планете.
Не было никаких запретов.
Только не было там ни мужей, ни детей, ни радости.
И говорили все эти женщины лишь об одном:
Какие же мужчины плохие,
И как без них жить хорошо,
Но гнев и обида не проходили,
А становились всё жирнее и больше.
Они вырастали и становились огромными тучами,
Закрывавшими небосвод,
Земля не выдерживала уже этих тяжёлых эмоций -
Вулканы взрывались,
Реки переполнялись кровавыми слезами,
Над морями и океанами сверкали молнии,
Трава жухла от проклятий и засыхали цветы,
Земля горела и страдала от этой боли.
А женщины становились всё яростнее и агрессивнее,
Начали уже друг на дружку нападать и зло вымещать.
Страшно стало жить на той планете.
III
Священник Павел
Был на этой планете единственный мужчина.
Служил он в Церкви,
В которую не могли проникнуть разъярённые тигрицы.
Только исцелённой и очищенной деве могла открыться эта дверь.
Молился Павел ежедневно, ежесекундно о Любви,
Просил прийти и исцелить страдающих женщин,
Забывших язык любви.
Просил он искренне, яро и неизменно.
Ранее обижал он женщин много,
И настала кара ему –
Быть священником на Планете обиженных женщин.
Приснился как-то Павлу сон:
Плывёт ладья по морю, а в ладье той дитя,
Светлое и невинное, спаситель — чистая Любовь.
Неужели пробудит он сердца окаменевшие?
Сможет ли Дитя боль обиженных женщин исцелить?
Проснулся Павел, смотрит в окно кельи:
Идёт толпа женщин к нему в церковь и несёт что-то над головами.
Кричат ему женщины: «Пусти нас, мы Дитя нашли, надо крестить.»
Не задумываясь, Павел открывает дверь и видит дитя в корзинке,
Всё, как во сне ему виделось-
Милое, чистое дитя посапывало в кружевном одеяльце,
А вокруг — сияющие глаза матерей,
Нежные руки и слова любви.
IV.
Спасение
Ничего не говорил дитя, не умел ещё, мал был,
Но разбудил в женщинах нежность и умиление,
Радость и надежду, ласку и отраду.
— Спаситель, благодарю тебя! — молвил Павел.
Женщины стали друг дружку звать,
На дитя показывать,
Каждая захотела домой попасть,
