процессе падения. Застегнув кое-как штаны, человек продолжает, с некоторой пробуксовкой, свой нелегкий путь.
Голодный пёс из любопытства увязался за человеком, и бредёт за ним уже целый квартал, почтительно соблюдая дистанцию. Тишина. Редкая машина такси прошмыгнёт по частично освещенным улицам спящего города. Человек бредёт домой окольной дорогой, тщетно стараясь заставить автопилот лечь на хоть какой-то приемлемый курс.
Человека мутит и голова его идёт кругом. В темноте его сонного подсознания, меж тем, послышался первый голос.
– Чертова гравитация! Того и гляди сейчас опять шваркнемся о твердь земную! На кой было так нажираться, родной?
– Можно подумать, – стал слышен второй голос, – если б не нажрался, гравитация его б оставила в покое!
– Ну, так сильно б не падал. А то смотрите – коленку расшиб, ладони изодрал, да и головой приложился неслабо. Был бы трезвый – помер бы. Это ж он сейчас боли не чувствует, а завтра ему это все аукнется, застонет.
– Слушайте, товарищи, прекратите, мусолить это всё! – раздался третий голос. – Ну перебрал, с кем не бывает. Вы лучше скажите – почему ни одна сволочь с корпоратива не позвонила до сих пор, не поинтересовалась у родного директора – доехал ли, живой ли. Могли бы кого-нибудь, кто малопьющий, оправить с ним, чтоб до подъезда довёз. А эти… эх, товарищи.
– Алё, товарищи давно ту-ту, – услышала темнота четвёртый голос, – Сейчас куда ни погляди – сплошь господа. А про этих козлов я тебе скажу так – звонили они стопудово, и не один раз. Просто этот… телефон где-то по дороге просрал, вот и вся базальга.
– Слушайте, раз мы все опять возникли, точнее, раз наш диалог вновь стал слышен темной пустоте, давайте в этой рефлексии будем звать друг друга как-нибудь по-новому.
– В смысле?!
– Помните, как у Тарантино в «Резевор догз»? Там бандиты друг друга по цветам называли: мистер серый, мистер коричневый, мистер белый. Давайте мы так же, я буду мистер синий.
– Какой резервуар? «Бешеные псы» что-ли? Так и говори, мистер коричневый с дымком.
– Мистер синий, попрошу вас.
– Проси у Господа, а истинный синий – это тот, кто несёт нас сейчас в своей бухой башке по ночным улицам. Так что давай не надо.
– Действительно, – прозвучал новый, пятый голос, более громкий и густой, – господа-товарищи, давайте уже прекратим баловство и приступим, помолясь на регламент, к очередному заседанию рефлексирующей комиссии, раз уж Вселенная соизволит слышать наши голоса. Возражения? Нет возражений. Тогда я, на праве, так сказать, в некотором роде председателя, первым делом объявлю состав комиссии. Итак, мн-н…
– Что, председатель, затроил?
– Цыц! – прикрикнул Председатель на обладателя четвертого голоса, – Пока с этими бумагами разберешься… а, ну их к чертям! И так помню. У нас, как известно, каждый раз всё одно и то же. Вы, следовательно, у нас – Хамло.
– Пошёл на х..!
– Quod erat demonstrandum. Тэк-с, а вы у нас – Нытик, – обратился Председатель к третьему голосу.
– Чего это я Нытик?! Я не хочу…
– Ну-ну, не нойте. Тэк-с, далее, вы. Вы, незабвенный наш циник и юморист, всегда звались у нас Сотона, – незримо повернулся он в сторону второго голоса. – Ну и словечко, однако. Ага, ну а вы, сама жизнерадостность, у нас – Красавчик, верно? – добавил он, обращаясь к обладателю первого голоса.
– Точняк.
– А я, к вашим услугам, господа-товарищи, уж продолжу свою нелёгкую роль Председателя сего сборища.
– Господа, смотрите! Смотрите, он ссыт на памятник! – весело вскрикнул Красавчик.
– Опять, – брезгливо констатировал Председатель.
– Mauvais tone! – пискляво возмутился Нытик.
– Свинина! – провозгласил Сотона.
– Нормально, чё! – прокомментировал Хамло.
– А нет, это он на пьедестал мочиться изволит, – поправился Красавчик.
– То есть это нормально, да? – сквозь смех спросил Сотона.
– Да.
– Успокойтесь, господа-товарищи! – властно вмешался Председатель, подавляя волну лишнего веселья, мешающего рабочей обстановке.– Тишины, тишины требую! Что, как дети, ей Богу! Это не памятник, и не пьедестал никакой, а просто тополь. Извольте напрячь внимание, сами разглядите, хоть и ночь, хоть и двоится у Нашего в глазах. Видите?! Славно-с. И не мочится он на этот тополь. Он, простите, справил нужду в штаны-c. Так, прекратить смех!
Нараставший всеобщий хохот стал стихать и Председатель продолжил.
– Господа, господа-товарищи, не отвлекаемся. Времени у нас не так много, приступим, пожалуй. Итак. Мы, как частные случаи феноменологии мирового сознания, или что-то в таком роде, представляя собой подсознательный голос разумного индивида, примеряющий разные роли и ведущий монолог под видом диалога, находясь в полном составе и хорошей кондиции, считаем, что Вселенная не имеет ни одной веской причины отказать нам в своём внимании. За сим, объявляю заседание комиссии открытым. Начнём.
Присутствующих на заседании видно не было, а слышны были только их голоса в темноте странной комнаты, простирающейся невидимо вокруг большого дубового стола. На столе неаккуратными кучками развалены были какие-то карточки, вроде игральных карт, все – рубашками вверх.
Человек, меж тем, снова упал. При столкновении с враждебной твердью, он шмякнулся плечом прямо о бордюр, и даже сквозь хмельной туман увидел те самые искры, что летят у людей из глаз от боли. Человек чуть застонал и долго не мог подняться.
…
– Да что ж это! Все скрижальки разлетелись, талмудом тебя по кабале! – брюзжал Председатель, раскладывая по столу поднятые снизу (вероятно – с пола, хотя самого пола видно не было) карточки.
– Чертова гравитация, будь проклят мировой порядок! – декларировал веселый голос Сотоны.
– Товарищи, он просто снова упал, – промямлил Нытик.
– Да уж упал-то неслабо, – деловито и с азартом сказал Председатель, – Ну, ничего, дело привычное людям – падать да подниматься. C’est la vie. Будем рады, господа-товарищи, хотя бы тому обстоятельству, что время у нас здесь течёт медленнее, чем там у него, так что пока он будет валяться, да пока подыматься, мы многое успеем обсудить. Вот, к примеру, вы, гражданин Сотона.
– А чего я?
– Как вы изволили выразиться: «чертова гравитация», так, кажется?
– Ага. Сука конченая, роняет Нашего почём зря.
– Вот по этому поводу и написано в первой скрижали.
Из темноты над столом возникла рука Председателя, в которой он держал одну из карт, называемых им почему-то скрижалями. Хоть лиц присутствующих видно не было, но мрак незримой комнаты наполнился средоточием их внимания. После недолгого молчания, Председатель продолжил.
– Тут ведь дело в жене, коллеги. Она
