ждать? – раздался грубый мужской голос.
Светлана не ответила.
– Не торопи ты ее, – сказал тот, что был моложе. – Там же не щенок сидит, а перепуганный ребенок. Придется потерпеть.
–Ага! – с издевкой ответил первый. – Если бы я всегда терпел, то меня бы уже разорвало в клочья. Смотри, как надо быстро выполнять свою работу.
И вот этот мужчина, бросив на пол очередную недокуренную сигарету и наступив на нее своим огромным башмаком, чтобы потушить, не стал больше слушать своего напарника, а быстро ворвался в комнату и, оттолкнув Светочку, схватил меня за руку и стал тащить из-под стола.
– Что вы делаете? – закричала Светлана. – Так же нельзя! Она же ребенок! Прекратите немедленно или я пожалуюсь вашему начальству!
– Только попробуй, – злобно сказал мужчина, после чего вытащил меня и в мгновение ока закинул к себе на плечо. – Пошли, деточка, поговорим, как взрослые люди.
Я не кричала и не плакала, и ему это было явно по душе. В моей голове как будто кто-то сказал: «Твоя жизнь в этом доме закончилась. Теперь она продолжиться в другом месте». Потом я отключилась.
Очнулась я уже в машине, которая плавно катилась по темным улицам, везя двух полицейских, одного социального работника и меня. Я потрясла головой, как будто спросонья и попыталась вспомнить, как я там оказалась, но меня отвлекло, неизвестно откуда взявшееся в руке мороженное. Я посмотрела на Светочку, которая сидела рядом со мной на заднем сиденье машины и уже хотела поинтересоваться об этом явлении у нее, но она явно была не настроена на разговор, потому что, не отрываясь, глядела в окно и вытирала катившиеся по лицу слезы.
– А ты смышленая девчонка! – со смехом заметил мужчина с грубым голосом, который теперь сидел на месте водителя. – Я бы даже не подумал, что в таком возрасте дети такие книги читают. А почему именно про самозащиту? Тебе нравиться драться?
Я поняла, что он обращается ко мне, но не поняла, о чем он меня спрашивает. Я снова посмотрела на Светочку, ища в ней толи подсказку, толи защиту, но та продолжала неподвижно сидеть, и даже не смотрела в мою сторону.
– Ну, опять притихла, – сказал водитель. – Странная ты какая-то. То болтаешь обо всем на свете, то рычишь и отбиваешься, как дикий зверь, а то молчишь, как пришибленная… Яна, поговори с нами!
Что я могла ему сказать? Мне было семь лет! Я не могла понять, что хочет от меня этот огромный человек! Я почувствовала, как что-то застучало у меня в голове, а потом снова появился этот мерзкий металлический привкус во рту, и я уже приготовилась вновь потерять сознание.…Но, неожиданно это чувство ушло так же быстро как появилось. Я выпрямилась и уселась поудобнее. Потом я открыла окно и выбросила мороженное, которое уже растаяло и залило мне все руки и штаны в придачу, а после этого спросила:
– Куда вы меня везете?
– О, малышка снова обрела дар речи! – воскликнул водитель. – Мы везем тебя в детский дом. Я же уже говорил. Ты что, забыла? Странная ты все-таки.
– Отстань ты от девчонки, Христа ради! – прикрикнул второй мужчина, который всю дорогу молчал и пытался себя сдерживать. – Ребенок только что потерял последнего родителя, а ты сидишь и изводишь ее своими вопросами! Прекрати, а то я не поленюсь и дам тебе в морду.
Последующий диалог, который завязался между мужчинами, я не слышала. Как только до меня дошло то о чем сказал тот что «помоложе», я как будто провалилась в саму себя и уже в этой «глубине» пыталась, как умела в свои годы, разобраться – как это я потеряла последнего родителя? Куда он делся? Ну не мог же мой отец бросить меня вот так, с чужими людьми! Быть этого не может!
Вдруг в моей голове наперебой зазвучали незнакомые голоса. Я не знала, какой из них слушать, да и стоит ли их вообще слушать, но вот только не слушать я не могла, потому что они перекрикивали друг друга прямо у меня в мозгу. Один голос более резкий и настойчивый внезапно выделился среди других: «Слушай и запоминай. Твой отец умер несколько часов назад. В пьяной драке. Ножевое ранение. Его ты больше не увидишь. Эти люди везут тебя в детский дом, потому что у тебя никого нет, кто бы мог о тебе позаботиться. Теперь ты должна быть смелой, сильной и решительной. Теперь у тебя есть только ты».
Потом стало тихо. Совсем тихо. Я даже подумала, что оглохла, но только до того момента, пока вновь не услышала свое имя.
– Яна, ты есть хочешь? – спрашивал меня, тот что «помоложе».
– Нет, – машинально ответила я, хотя даже не помнила, когда ела в последний раз.
– Ты уверена? – спросил тот, что сидел за рулем. – Учти, в этом приюте сейчас никто не побежит готовить тебе ужин, и ты останешься голодной до утра. Так что если хочешь поесть, скажи и мы заедем и купим тебе что-нибудь пожевать.
– Нет, – повторила я.
– Ну, как знаешь, – сказал водитель и крепче взялся за руль.
Дальше ехали молча. Мужчины, разозлившись друг на друга, предпочли молчать. В голове у Светочки пульсировала лишь одна мысль – это ее первый и последний день на этой работе, а я просто впала в оцепенение, так как не знала, что будет со мной дальше, а неизвестность – хуже всего на свете.
Погода портилась, так же как душевное состояние всех сидящих в машине людей. Но по большому счету, в самом затруднительном положении тогда была только я. Конечно, те люди, которые везли меня, несомненно, мне сочувствовали, но они были вольны вернуться домой и прижаться к своим любимым людям или животным или на крайний случай к родному дивану, а я нет. Я была несчастной. Я была несчастной в свой седьмой день рождения. Надеюсь, что ни у кого из вас не было подобных праздников.
В общем, когда машина подъехала к трехэтажному зданию с одним освященным окном, я снова вернулась в реальность и первая мысль, которая проникла в мою голову, была о том, что я практически ничего не знаю о таком учреждении, как «детский дом». Как оказалось я гораздо больше осведомлена о Михаиле Тимофеевиче Калашникове и о его знаменитой конструкции – автомате, который был сконструирован в 1947 году и принят на вооружение в СССР в 1949 году.
Спросите меня, откуда я знала это в семь лет? Книги! Дома их было много и я, научившись читать, в пять
