— Вы сказали, что на девяносто восемь процентов уверены, чтонас никто не прослушивает. Почему такая странная цифра? А остальные двапроцента?
— Это вы и я, — любезно пояснил хозяин виллы. — Ведь нельзяисключать вероятность, что один из нас может оказаться тем, кто сдаст своегособеседника. В саду гарантированно нет подслушивающих устройств. Но они могутоказаться либо в вашем, либо в моем кармане. Такой вариант я не могу исключать.
— Ясно, — гость помрачнел, и когда они сделали несколькошагов по направлению к вилле, снова остановился. — У меня еще один вопрос, наэтот раз действительно последний, перед тем как мы войдем в ваш дом. Скажите,вы кому-нибудь доверяете?
— Нет, — сразу ответил хозяин, — никогда и никому, дажесамому себе. Это единственная гарантия выживания. Иначе меня давно убрали бы. Явсегда помню, что в этом мире существуют денежные знаки разных стран, накоторые можно купить любого человека. Вопрос только в цене. А так как у меня нехватит денег, чтобы купить абсолютно всех, я всегда помню, что рано или поздноможет появиться кто-то другой, кто предложит большую цену. И тогда человек,которому я абсолютно доверяю, вполне возможно, не устоит, поступится своейверностью мне. — Он неожиданно улыбнулся. — В какой-то момент я тоже могурешить, что гораздо лучше получить некие блага в определенных гарантиях илизаявлениях власти, чем поддерживать вас в такой безумной затее. Никогда и никомунельзя верить — вот мой единственный и самый важный принцип в жизни.
Гость несколько озадаченно посмотрел на своего собеседника,но больше не сказал ни слова.
Лондон. "Гровнор-отель", кафе "Нико". 2 октября, суббота
За столиком кафе сидел мужчина лет пятидесяти пяти. У негобыли мясистые щеки, кустистые брови, второй подбородок, большая родинка нащеке, ближе к носу. Редкие волосы были зачесаны назад. Он читал газету, необращая внимания на остальных посетителей. В кафе можно было войти с улицы илииз отеля. Именно с улицы и появился тот, кого мужчина ждал — человек высокогороста, со светлыми, аккуратно подстриженными усами, каштановыми волосами иглазами серого цвета. Одет он был в элегантный серый костюм. Увидев сидящего застоликом мужчину, вошедший подошел к нему.
— Добрый день, господин Хеккет. Мы договаривались о нашейвстрече. Моя фамилия Дзевоньский. Вам звонили насчет меня.
— Добрый день, мистер Дзевоньский. — Хеккет отложил газету,поднялся, протянул ему руку.
Оба уселись за столик, и Хеккет подозвал официанта.
— Что будете пить? — спросил тот у нового посетителя. — Чайили кофе?
— Кофе, — попросил Дзевоньский, — черный кофе с молоком, нобез сахара.
Официант, кивнув, бесшумно удалился.
— Хорошее место, — оглянулся вокруг Дзевоньский. — Вы всегданазначаете свидание вашим клиентам в таких известных местах?
— Это неплохая гарантия безопасности, — улыбнулся Хеккет. —Мы ведь встречаемся впервые, мистер Дзевоньский, а я не привык доверятьнезнакомым людям. Как, кстати, и хорошо знакомым. Учитывая специфику нашейпрофессии, думаю, вы со мной согласитесь.
— Нам говорили о вас как о прекрасном специалисте, —осторожно начал Дзевоньский разговор, ради которого состоялась эта встреча.
— Надеюсь, это так. У вас польская фамилия, но вашанглийский безупречен. Вы из Канады? — полюбопытствовал Хеккет. — Хотя нет,скорее из Соединенных Штатов. Думаю, в последние годы вы жили в Чикаго илигде-то на севере.
— Там большая польская община, — подтвердил Дзевоньский, —но я несколько лет жил в Детройте.
Он соврал, чтобы не называть Сиэтл, где действительнопроживал. При этом его собеседник понял, что Дзевоньский врет, а сам говоривший— что его собеседник умеет улавливать малейшие интонации сказанного.
— Наши общие друзья звонили мне из Эдинбурга, — сообщилХеккет, — и я дал согласие на нашу встречу.
— Спасибо, — отозвался гость, вновь оглянувшись по сторонам.— Вы уверены, что нас не могут услышать? В этом отеле любят останавливатьсяарабские шейхи, а сейчас все арабы находятся на особом подозрении у британскихспецслужб. Здесь наверняка повсюду установлены подслушивающие устройства.
Хеккет достал из кармана скремблер и положил его на столик.Дзевоньский, улыбнувшись, достал свой прибор, искажающий все звуки. Скеллерыпрошлого века стали уже анахронизмом, современные — напоминали небольшиемагнитофоны и обладали более мощным радиусом действия.
— Я же вам сказал, что привык к любым неожиданностям, —улыбнулся Хеккет. — Но если хотите, мы можем пойти в парк. Хотя на открытомпространстве нас могут прослушать с гораздо большей эффективностью. И нашазащита не сработает, так как для искажения записи необходимо закрытоепространство.
— Будем считать, что вы меня убедили, — усмехнулсяДзевоньский, — но я все равно не могу говорить о нашей проблеме в этом кафе.Можете считать это моим маленьким капризом. Если не возражаете, давайтепокатаемся на моей машине. Она в гараже отеля.
— Возражаю, — отрезал Хеккет. — Никогда не сажусь в чужиемашины. Я знаю слишком много секретов, чтобы оказаться в автомобиле человека,которого я вижу первый раз в жизни. Если хотите, поедем на моем автомобиле и смоим водителем. Так будет удобнее. Кроме того, салон моей машины отделен отводителя пуленепробиваемым стеклом, и он не может услышать, о чем мы говорим.
— Согласен, — кивнул Дзевоньский.
Они поднялись одновременно. За соседним столиком поднялосьеще двое мужчин. Дзевоньский оглянулся на них и одобрительно кивнул.
— Похоже, что вы предусмотрели все варианты, мистер Хеккет.
— Все предусмотреть невозможно, — возразил тот, — но ястараюсь учитывать пожелания моих возможных клиентов.
Он сделал характерный жест рукой, давая отмашку одному изпомощников. Тот поспешил вперед. Подъехал роскошный «БМВ» седьмой модели. Хеккетпоказал на автомобиль и первым полез в салон. Дзевоньский устроился рядом с нимна заднем сиденье. Хеккет поднял стекло, отделяющее их от водителя. И машинамягко тронулась.
— Теперь можете изложить вашу проблему, — разрешил Хеккет. —И судя по вашим предосторожностям, цена должна быть соответствующей.
— Да, — улыбнулся Дзевоньский, — мне разрешили, чтобыгонорар вы назначили сами.
— Очень любезно с вашей стороны, — пробормотал Хеккет. — Этосильно укрепляет меня в моем желании поработать с вами. И самая приятная фраза,которую можно услышать от клиента, настраивает на оптимистический лад. Что ж,изложите вашу проблему…
— Ликвидация, — очень тихо пробормотал Дзевоньский, словновсе равно опасался, что его услышит кто-то третий.
