Я уже близко!
— Элай! Элай, помоги мне!
— Сейчас! О, нет! Нет, Вивьен! Они меня схватили! Я не могу… Не могу…
Голос Элая стих. Дым, от которого всё ещё жгло в лёгких, рассеялся. Трясущимися руками она стала толкать крышку, понимая — с Элаем что-то случилось, и она должна ему помочь, раз ещё жива. Вивьен упёрлась руками и стала давить, напрягая все силы, что остались. Наконец крышка поддалась! Поддалась с лёгкостью, будто кто-то…
— Вставай, девочка.
Она схватилась за протянутую руку. Крепкую. Мозолистую. Добрую, надёжную руку.
Ласковое бормотание под нос на незнакомом языке успокаивало. В свете луны Вивьен увидела невысокого смуглолицего человека. Он улыбался, продолжая что-то приговаривать. Мужчина отряхнул её платье, достал чемодан и поманил за собой. Она шла, не в силах понять, что происходит. Ноги тряслись от пережитого ужаса, от едкого дыма мутило. Дорога вела обратно к замку, из которого её вывел Элай…
— Пожалуйста… По…Подождите…
Она упала на колени. Закружилась голова. Мужчина бросил чемодан и бросился к ней.
— Элай! Он…
Вивьен стала умолять сделать хоть что-нибудь! Элай пытался ей помочь, но с ним самим случилось что-то ужасное! Его схватило чудовище — то самое, что трясло её гроб и дышало сквозь щели зелёным туманом…
Как могла, девушка рассказала всё, что знает. Мужчина внимательно смотрел на неё добрыми, чёрными глазами. Потом вздохнул. Покачал головой и неожиданно сел рядом, прямо на влажную, холодную землю.
…
Сколько они так просидели — под огромной, яркой луной в центре окружающего замок кладбища? Этого Вивьен не знала. Но то, что рассказал этот человек, навсегда перевернуло её взгляды на мир и окружающих…
— Ослиное дерьмо твой Элай, — просто, даже как-то весело объявили ей. — И не Элай он. Просто ты из Ланкона. И зовут тебя Вивьен. Вот он и представился Элаем — имя, часто встречающееся там, где ты выросла. Видать, в доверие хотел втереться.
— А как его зовут?
— Не хочу я его имя произносить! — разозлился новый знакомый. — Он и его дружки проделывают это со всеми новичками. Звери — не дети, да простят меня мёртвые и сама Смерть! — мужчина в сердцах сплюнул в землю. — Никто не спит на кладбище. Тот гроб, в землю врытый — единственный. Я убираю эту их шутовскую кровать, они опять её ставят! Студенты живут в домах возле замка. Жильё там у них, значит. По факультетам. Тех, кого не определили, селят отдельно. Пойдём. Я тебя устрою. Пойдём, девочка. Пойдём. Помыться тебе надо. И поесть.
— Подождите!
— Ну, что ещё? Будешь так переживать из-за каждой ерунды — долго здесь не протянешь.
— Хорошо. Я… Я постараюсь. Я хотела спросить — как вас зовут?
— Дети зовут меня Коротышка Чок. И ты, значит, зови так же. Пойдём.
…
Они дошли до замка и долго спускались вниз по лестнице. Чок, сияя, торжественно выступал впереди, показывая дорогу. Пока они шли, с обеих сторон длинного полутёмного коридора открывались двери крошечных комнатушек. Смуглые, черноглазые, как у самого Чока лица, смотрели на Вивьен, будто она была настоящим чудом!
Вивьен знала, кто они. Канно — племя, некогда жившее к востоку от Ланкона и тех мест, где она выросла. Никто не знает, где они сейчас и есть ли вообще место их проживания. Канно можно встретить продающими леденцы на ярмарках, работающими прислугой в домах у богатых людей. Каждую весну музыканты играли у них во дворе, и бабушка всегда давала Вивьен монетку — отнести за труд. Горожане, особенно состоятельные, относились к ним с предубеждением, как к людям второго сорта и дешёвой рабочей силе. Многие считали — они способны проклясть могилу родственника так, что весь род будет хилым и больным. Но бабушка говорила, что это ерунда. Честных и трудолюбивых людей не надо бояться — они зарабатывают, как могут, а значит, им можно доверять. Так говорила бабушка, а ближе у Вивьен не было никого.
Наконец ей показали комнату и оставили одну.
…
Горячая вода бежала по телу, возвращая к жизни. Вивьен не могла понять, от чего её трясло больше — от страха или от злости. Её обманули. Нет. Не так. Над ней издевались! В чём она виновата? В том, что она — новенькая? Можно подумать — она просила отправлять её в эту мерзкую школу!
Вивьен Ланмо окончила гимназию в Ланконе. Родителей у неё не было, только бабушка — добрая, мудрая и… молодая. Бабушка говорила, что высшие силы подарили ей дитя и просили ни о чём не спрашивать.
Лет до десяти этот ответ Вивьен вполне устраивал. С годами любопытство росло, но на бабушку это никак не влияло — зомби болтают больше. Тогда Вивьен бросила безнадёжные расспросы и начала собственное расследование. Звучит громко, но на деле, увы, узнать почти ничего не удалось. Лишь две тайны. Интригующие — да, но и только. Первая — её бабушка жила по поддельным документам. Вторая — она, Вивьен, не является ей родной по крови. Узнать это было не сложно. Часа четыре от Ланкона, и любая ведьма тебе об этом скажет. Правда, стоит не один секето — она несколько месяцев откладывала, подрабатывая летом, где придётся.
А потом… Потом случилось то, что случилось. К ним приехал какой-то человек и попросил об услуге. Всё, как всегда — кто-то умер, надо пойти посмотреть. Обычно люди благодарили деньгами или чем-то ещё. А тут… Вместо благодарности её забрали из дома навсегда.
Сделав над собой усилие, девушка выключила воду. Выходить не хотелось, но вечно стоять под горячим душем не получится. Она закуталась в халат. В комнате было всё, что нужно. Полотенца, несколько комплектов мантий, платьев, белья…
Всё — чёрное. С эмблемой Академии — череп в рамке из искусно выложенных костей вышит серебряной нитью. Красиво, конечно, но там, где она выросла, люди так не одевались. Вивьен привыкла к ярким краскам. Она не боялась кладбищ, наоборот — с детства любила там гулять, кормить воронов и встречать людей, которые просили её о чём-нибудь, а в благодарность набивали карманы сладостями и фруктами. Те люди были умершими, а угощение — с могил. Но ведь от живых их не отличишь! Так же выглядят. Так же говорят…
Вот только кроме крошки Вивьен, живых мертвецов никто не видел. Бабушка никогда не ругала за то, что она возвращалась с набитыми карманами и рассказывала, кто о чём попросил. Они вместе искали родственников и передавали послания. Люди благодарили. Плакали.
Очень скоро Вивьен поняла, что её боятся. Боятся, но продолжают просить о
