— Ты стал еще смазливее, — заржал Никита. — Не переживай. Шрамы украшают и все дела. Кто тебя так?
— А ты как думаешь? У Исаева осеннее обострение, видимо очередная попытка привлечь внимание Евы. Разберусь с ним при случае. Я вообще удивляюсь, как ты до сих пор цел. Или Исаев не трогает ее друзей?
— А я не друг, — серьезно сказал Никита, — я подружка.
Денис выдавил невеселый смешок. Не поверил, наверное.
— Она мне даже не дает, — злобно выплюнул он. — Если бы давала, было бы не так обидно.
— А тебе от нее только перепихнуться надо?
— Ты бы знал, как я хочу ей вставить, — протянул Кирсанов, но тут же исправился: — Ну, не только это. У нее такой язык, представляю, что она еще им умеет… И она охренительно красива.
Никита постарался сохранить заинтересованность на лице.
Уж он-то точно знал, насколько Ева красива. Возьмись он за карандаш, смог бы изобразить ее по памяти.
— …слушай, Верейский, не знаешь, был у нее кто? Я бы хоть узнал, как к ней подкатить.
Вряд ли Исаев будет делиться секретами успеха, подумал Никита, а вслух сказал:
— Понятия не имею. У Евы для таких вещей есть уши в виде Маши.
Кирсанов свалил на послеобеденные пары, а Никита глубоко вздохнул и подтянул к себе тетрадь и книги. В эту минуту он целиком и полностью поддерживал Исаева в его желании отправить Дениса на тот свет.
Никита почти дописал эссе по арифметической трансформагии, когда услышал тихое:
— Боря просил передать, чтобы ты не торопился на занятия, Ник.
Он оторвался от сочинения и улыбнулся.
— Они там начали проходить Тяжкие чары, зрелище не из приятных.
Ева подошла и чмокнула его в щеку. Никита подавил желание подставить губы вместо щеки.
— Ко мне тут твой кавалер в гости забегал, — он ухмыльнулся. — Злой и избитый. Считает, что получил ни за что.
— Это он еще не знает, что я ему изменила.
Ева сказала это легко, как будто за сутки избавилась от стыда и пришла к выводу, что не сделала ничего дурного.
Ева и правда ничего такого не сделала. Она занималась сексом с тем, кто не врал ей о своих намерениях. Исаев, в отличие от Дениса, не прятал желание потрахаться за витриной духовности. Точно так же сам Никита занимался сексом с Машей, а Денис когда-то пялил Изабеллу Стеблицкую, напарницу Никиты.
Никита понимал, что не имеет никакого права осуждать ее. Ни малейшего права. Потому что сам погряз в этом дерьме. Он спал с ее лучшей подругой, а Елизарова об этом не подозревала.
Сейчас он просто хотел закончить академию, чтобы перестать видеть Еву каждый день.
Никита знал, что будет выть от тоски после выпускного — уже проходил через это в свой первый год в Виридаре и на летних каникулах, — но потом обязательно станет легче. «Либо само пройдет, — думал Никита, — либо Ева перестанет мне писать, либо я случайно сдохну. Всегда есть способы избавиться от проблем».
Он вспомнил, как первого сентября увидел ее у входа в общагу. Он тогда не понял, почему Ева задрала юбку, и какого черта они с Машей не заходят внутрь. В поезде они не сталкивались, потому что Никита возился с новыми старостами, которые как на подбор оказались тупицами.
Он умел маскировать абсолютно все свои чувства шутками, ведь за улыбкой можно спрятать все, что угодно. Даже физический голод, который он испытывал после двух месяцев разлуки с Евой. Летом родители заставили его поехать с ними в Германию на все каникулы, и никаких «случайных» свиданий с Евой в родном городе не случилось.
Никита тогда, у входа в общагу, задал какой-то нелепый вопрос, а сам незаметно сжал руку Маши и прихватил за задницу, пока Ева возилась с юбкой. Маша понимающе ухмыльнулась: они еще в самом начале договорились, что при дневном свете никто про них не узнает. И пока неплохо получалось.
— Маркова невыносима, — без предисловий сообщила Ева. — Сегодня велела Роме явиться на отработку в девять.
— Но Соколов — староста, — сказал Никита тоном, каким произносят элементарные истины.
— Вот именно, — хихикнула Ева.
— Старосты не могут штрафовать друг друга.
— А, ну что ж ты сразу-то не сказал, — она показала язык, и Никита попытался взлохматить ей волосы.
Ева увернулась, поймала его руку и придирчиво осмотрела почти зажившие костяшки. Он не шевелился, как будто это могло превратить секунды в целый час. У нее были узкие ладони и длинные тонкие пальцы.
— К тебе Челси заходила? — обеспокоенно спросила Ева, усаживаясь сбоку на кровать.
— М-м, да, забегала недавно, а что?
— Она странно себя ведет в последние дни, — без обиняков сказала Елизарова. — Как будто злится на меня за что-то, но не признается и говорит, что все нормально.
— Я ничего такого не заметил, — тихо ответил Никита, прекрасно зная причину скверного настроения Маши.
— Значит, показалось, — вздохнула Ева и с удовольствием подставила нос чахоточно-бледному солнцу. Никита просто смотрел на ворох ее длинных волос. — Она, кстати, заказала себе резвого пегаса, на неделе должны привезти.
— Может, мне уйти из команды, — Никита сказал вслух то, о чем думал последние пару дней. — Челси это приносит куда больше радости, чем мне, так пусть она и будет в основном составе, а я в случае чего подстрахую.
— А у тебя не будет ощущения, что ты не все попробовал в Виридаре? — Ева склонила голову на бок. — Ну, пока была такая возможность.
— Считаешь, надо? — во рту пересохло. Сейчас они точно говорили о разных вещах.
— Ну, лучше жалеть о том, что сделано, чем о том, что не сделано, Ник.
Никита широко улыбнулся. Еле живое солнце чихнуло, и его лучи рассыпались по больничному покою, попав в глаза.
— Ты сама это сказала, Елизарова.
— Ну да, — Ева, разумеется, не поняла, что он имел в виду. — А чего не так-то?
— Все так, — Никита потянулся. — Ладно, я останусь, уговорила. Первый огнебол посвящу тебе,
