открыли вид на группу её новых «подопечных». Все, как один, крепкие германцы — Эстрид была рада, что ей удалось захватить их в относительной целостности. Ритуалы поднятия, хорошие итоговые характеристики — предприятие получилось даже выгоднее, чем она предполагала изначально.
Эти бедолаги обитали в укреплённом лагере, что стоял в двадцати милях от города Толбиак. Но вчера ночью их судьба была решена и они умерли.
— Ты обещала, что убьёшь их мучительно! — возмутился неприятный тип. — А это…
— Каждый миг их нынешнего существования — страдание, — спокойно ответила некромистресс, как её называл Алексей. — Они получили по заслугам, поэтому можешь быть спокоен. Чтобы тебе было понятнее: считай, что они попали в вечное рабство, из которого невозможно сбежать иначе, как через насильственное упокоение.
— Насиль… как-как? — не понял наниматель, теперь уже бывший.
— Пока не убьют, они будут служить мне, — пояснила Эстрид. — Работать, когда я скажу, убивать, когда я скажу, и умирать, когда мне это потребуется.
— А они теперь работящие, да? — усмехнулся тип. — Сколько хочешь за них?
— Они не продаются, — вздохнула некромистресс. — Потому что мне они нужнее. На этом наш разговор окончен. Ты получил, что хотел, я получила, что хотела. Больше нас ничего не связывает.
— Ты так и не спросила, что они натворили… — произнёс бывший наниматель.
— Потому что мне плевать, — ответила Эстрид и встала из-за стола.
Это долгий путь. Приходится задерживаться, чтобы пополнять припасы, зарабатывать деньги, которые всё-таки нужны на содержание своего небольшого отряда мертвецов. Но она упорно продвигалась к своей старой Родине, к родному городу, чтобы получить своё и… уйти от прошлого.
//Склеп//
Усмирить своё немёртвое тело было сложновато, потому что оно будто жило своей жизнью, яркой и самобытной. Прилагаю волевое усилие и заставляю успокоиться сначала руки, а затем и ноги. Мышцы туловища и лица — хрен с ними, пусть мандражируют.
Думаю, надо бы начать, наконец-таки, дышать, но потом задаюсь вопросом: «А зачем?»
А для приличия, чтобы не пугать живых. Ладно, приступим.
Первый вдох, несмотря на то, что грудная клетка вздыбилась, прошёл без каких-либо ощущений, но с хриплым звуком. В глотке что-то мешало свободному проходу воздуха, но это, пока что, не устранить. И вообще, чего это я сфокусировался на, далеко не первостепенном по важности, дыхании?
«Потому что адски не хочу вставать», — посмотрел я правде в глаза. — «Ещё пять минуточек, мамуля! Ха-ха!»
Вставать надо, потому что забытье, пусть приятно, пусть спокойно, но не выход. Рано или поздно, но надо будет брать себя в руки и идти дальше. Чтобы начать свою многообещающую нежизнь. Так какого хрена не сейчас?
— Х-р-рх… — раздалось из моей глотки, вместо ободряющей матерной тирады.
Сажусь на том, на чём лежу. Вновь звенят падающие и разбивающиеся склянки. Обгоревшие, лопнувшие, явный брак. Зачем они здесь?
Лежу я, как понимаю, на крышке прямоугольного каменного саркофага. Вокруг битое стекло, поломанные рамки картин и обломки мебели.
— Х-р-рх… Кху! Тьфу! Тьфу! — выплюнул я скопившуюся в горле мокроту.
Мокрота чёрная, с оранжевого цвета включениями. Выглядит охренительно неприятно, но мне как-то побоку сейчас на такие мелочи. Вернуться в мир живых — это то ещё мероприятие…
Сползаю с саркофага и становлюсь на гуляющие подо мной ноги. Не лучшее время, чтобы исполнять гопак, поэтому опираюсь руками на саркофаг, частично снимая нагрузку с ног. Правда, начинают «танцевать» ослабевшие за время простоя руки.
«Смерть — это не просто, мать его…» — подумал я, оседая на пол.
Захрустело стекло под ногами. Сажусь и разгребаю в стороны осколки. В заднице кольнуло, приподнимаюсь и выметаю рукой оставшиеся кусочки стекла.
Одет я, кстати, в серую футболку с надписью и логотипом «Iron Maiden», тёмные джинсы и белоснежные кроссовки «Abibas». Правда, всё это, кроме кроссовок, слегка ветхое. В футболке несколько десятков дыр, прожжённых временем, джинсы будто бы в сухой плесени, но вот кроссовки сияют белоснежной новизной, прямо из-под пыли. М-да… Сколько я уже тут?
Лезу в левый передний карман джинсов и натыкаюсь на нераспечатанную пачку сигарет и зажигалку. Вот прямо в масть!
«Курение убивает, пишут они…» — подумал я. — «Как имеющий опыт смерти, утверждаю, что меня убили отнюдь не сигареты».
Хотя, если брать глобально, то и сигареты меня убили тоже. Я ведь вышел из общаги, чтобы купить туалетной бумаги. И пошёл я через гаражи только потому, что хотел сэкономить на бумаге, купив более дешёвую. Будь у меня больше денег, а все эти борцы с курением утверждают, что ЗОЖ помогает экономить уйму денег, может, не пошёл бы за более дешёвой туалеткой. А ещё я знаю, что никотин усиливает перистальтику кишечника и в сортир курильщики ходят чаще, чем некурящие, соответственно, расход бумаги иной. Не кури я, туалетка закончилась бы позже и хрен бы меня кто увидел в тот злосчастный момент у тех гаражей…
Вообще, в масштабе всей жизни, курение сильно меняет последовательность событий, превращая её в совершенно иную. Ведь каждая сигарета — это две-три минуты времени жизни минус, каждый раз, когда тебе захотелось перекурить. Опоздал на автобус, задержался и вошёл на экзамен не третьим, а четвёртым — дохренища вариаций иного хода жизни. Другой билет возьмёшь со стола, другой преподаватель освободится — всё может сложиться радикально иначе. Одна выкуренная сигарета, м-да…
«Не кури я, может, выжил бы», — посетила меня мысль, когда я подкурил сигарету.
И сдох потом в апокалипсисе, который неизбежно должен случиться в 2023 году, так что нет худа без добра. Хотя нет, нихрена подобного. Я всё равно, в итоге, сдох и этого уже не изменить. Только вот, кто я теперь?
Запуская в свои, безусловно мёртвые, лёгкие дым, я зашарил по карманам джинсов и понял, что мобильника у меня нет. Осматриваюсь и вижу, что мобильник лежит на полу у каменной тумбы. Поднимаюсь на ноги и иду к тумбе. Вот он, мой золотой…
Естественно, он оказался разряженным наглухо. Зажимание кнопки питания ничего не дало, что меня очень расстроило. Либо его положили сюда уже севшим, либо прошло слишком много времени. Судя по состоянию футболки и джинсов, скорее всего, второе.
Ладно, надо выбираться отсюда и думать о том, как жить… то есть не жить, дальше.
Хотя, лучше будет проверить ящики на предмет ценностей и полезностей.
Ящики оказались преступно пусты, а больше тут ничего ценного и полезного не нашлось.
Выход я обнаружил слева от никак не украшенного саркофага. Это была массивная каменная дверь с двумя створками, покрытая замысловатой резьбой. Толкаю одну из створок, но появляется ощущение, что толкаю тяжёлый танк.
