— от этого песка болезни разные у людей случаются. А у нас и так больных и увечных много, нормальных людей, считай, почти нет. Хотя что считать нормой…
Вот я, например. По виду — шесть лет, по сложению — доходяга, соплей перешибешь, а по уму… Без всякого хвастовства скажу — равных мне в нашем селении нет, да и во всей округе тоже. Пожалуй, и на юге немного найдется таких, кто смог бы так же быстро читать и с первого раза всё запоминать. Кроме того, я могу двузначные числа в уме перемножать и математические задачки решать. Наш учитель Ламес, к примеру, не знает, что такое квадратное уравнение, а я знаю и очень хорошо в этом разбираюсь.
Впрочем, такие глубокие познания нашим людям ни к чему — большинство с трудом знает счет до ста, а уж о том, чтобы умножение или деление произвести, и речи быть не может. Поэтому и пользуются услугами господина Ану, который ведет ежемесячные расчеты и взимает положенные налоги. Не без некой выгоды для себя, конечно. Я отцу в этих подсчетах помогаю, подсказываю правильную цифру, а то бы он разорился совсем…
Отец хоть и старательный, день и ночь в мастерской вкалывает, но особенных денег не зарабатывает. Наша семья с трудом сводит концы с концами. Поэтому мои родители ждут не дождутся, когда Ник с Дарой пойдут работать. Может, тогда немного полегче станет.
* * *
На рыночной площади было, как всегда, шумно: торговцы громко расхваливали свой товар, покупатели ходили между рядами, выбирая и прицениваясь. Если вещь понравилась, начинался торг — каждая сторона старалась для себя.
Я привычно проскочил между деревянными прилавками и поспешил в тот ряд, где продают всякое старье. Его привозят из города коробейники — на больших машинах, называемых грузовиками. Они откапывают вещи на развалинах Старого города и все более-менее приличное продают оптом. Главным образом это посуда, одежда, какие-то сломанные, неработающие приборы, странные устройства, назначение которых давно позабыто, но встречаются и любопытные штучки. Так, совсем недавно я откопал прекрасно сохранившийся барометр и теперь сам могу предсказывать погоду. Не хуже, чем наш прорицатель Ниду…
Но главное, коробейники привозят книги. Как правило, это порванные, растрепанные тома, без многих страниц, часто обгоревшие… А что вы хотите — Большая война была, почти все библиотеки пожгли. Но изредка встречаются и почти целые экземпляры. Меня главным образом интересуют учебники по разным наукам и энциклопедии — то, что дает реальные знания. Другие покупатели обычно ищут любовные романы и приключенческие истории, но могут прихватить и энциклопедию, если в ней иллюстрации красочные. Поэтому и следовало торопиться…
По дороге я встретил старуху Мару. Как всегда, в каких-то пестрых тряпках, с грязным шерстяным платком на голове.
Этот платок она никогда не снимает, ни зимой, ни летом. Говорят, на голове у нее нет волос, одни страшные язвы — последствия Большой войны…
В руке Мара держала корзинку с лечебными травами — обменять на еду. Она у нас вроде целительницы, пользует всех своими настоями и отварами, помогает от некоторых болезней. Конечно, в серьезных случаях мы обращаемся к лекарю, но нередко пользуемся и ее услугами. Мара живет близко и берет совсем недорого. В отличие от лекаря…
Одна только беда — не любит она меня. Точнее, Мара — единственная из всех, кто точно знает, сколько мне лет. Много раз я пытался почистить ее мозги, но бесполезно — не поддается она моему воздействию.
Мара считает меня чем-то вроде исчадия ада и при каждой встрече ругается. Вот и сейчас она трижды сплюнула и громко произнесла:
— Сгинь, бесово отродье, не приближайся ко мне!
Хорошо, что ее считают сумасшедшей и не обращают внимания. А то вдруг кто-нибудь возьмет да и спросит — почему это Петер (так зовут меня официально, но все обычно кличут Малышом) родился раньше Ника и Дары, а до сих пор выглядит, как шестилетний? Что бы я им ответил?
Я и сам не знаю, почему так вышло. Как достиг своего нынешнего состояния, так и остановился, не взрослею уже много лет. По идее, я должен быть уже взрослым, восемнадцатилетним, иметь жену, детей. У нас рано обзаводятся семьями — чтобы успеть оставить наследников, продолжить род, но и умирают рано — в сорок пять, от силы в пятьдесят лет. Говорят, это следствие мутации, случившейся после войны.
Одна только Мара по-настоящему старая — по моим прикидкам, ей больше семидесяти лет. У нее лицо в глубоких морщинах, а руки все в мелких коричневых пятнах, как у настоящих стариков. Из наших она одна такая.
Все привыкли к Маре и внимания на ее внешность уже не обращают. К тому же многие полагают, что она колдунья и должна именно так выглядеть — как старая карга. Да какая она колдунья! Просто немного разбирается в травах и умеет лечить простые болезни, ничего трудного. А так — почти обычная женщина…
Старуха часто бывает не в себе, заговаривается и размахивает руками, поэтому все делают вид, что не замечают ее. Кому охота иметь дело с сумасшедшей? Что мне только на руку.
Я привычно попробовал прочистить Маре мозги, но снова ничего не вышло — как будто наткнулся на ежа и укололся. Старуха почувствовала мое прикосновение и громко завопила:
— Вылезь из моей головы, уродец! Не трогай меня!
Покупатели сначала обернулись на крик, но потом увидели, что это Мара, и снова занялись своими делами. Я пролез под прилавком и перебрался в другой ряд — чтобы обойти ее. Мне тоже было неприятно с ней видеться, хотя я лично против Мары ничего не имею. Наоборот, считаю ее даже полезной для нашей общины. К тому же нас всего двое таких, особенных, я и она.
* * *
У Кира толпился народ. Коробейники только что привезли товар, и каждый хотел подобрать себе что-нибудь полезное.
Кир покупает вещи оптом, а потом продает поштучно, определяя цену по своему усмотрению. Но она у него, как правило, небольшая, поэтому люди охотно идут к нему. Вот и сейчас Кир с кем-то яростно торговался, размахивая короткими, толстыми руками:
— Ну что вы, господин хороший, эта вещь стоит никак не меньше семи монет! — втолковывал он тощему субъекту.
Тот недоверчиво вертел в руках какую-то блестящую штуку и с сомнением качал головой.
— Хорошо, ради вас — пять! — уступил Кир.
— Три, — холодно бросил субъект.
Кир закатил глаза:
— Боже правый, три монеты! Да за такие деньги вы не купите и
